– Я знаю, сэр.
– Кто он, этот несчастный? Какова его личная жизнь? Что из себя представляет его жена? Это слишком скандальная история, и вам придется приглушить ее, если это еще возможно. Верю, что вы это понимаете. – Он пронзил Питта острым взглядом.
– Я никогда не стремился выставлять напоказ человеческие беды и пороки, – заметил Томас.
Это был явный намек, и Фарнсуорт понял его.
– Уинтропы – очень известная семья, у них огромные связи, – наставлял он Питта, переминаясь с ноги на ногу. – Не делайте такое лицо, суперинтендант. Я понимаю, что все придется решать вам…
Он прикусил губу и оценивающим взглядом окинул Томаса, что-то обдумывая. Тот терпеливо ждал.
– Вам будет нелегко, – сказал наконец Фарнсуорт.
Замечание было столь банальным, что Томас не счел нужным отвечать на него.
Фарнсуорт снова помолчал, продолжая смотреть на Питта.
– Вам нужны связи, – медленно и значительно произнес он. – Что вполне возможно. Таким личностям, как вы, кто сам, собственными усилиями выбился в люди, влиятельная поддержка не помешает.
Томас ощутил нечто похожее на страх, но опять промолчал.
– Несколько влиятельных друзей – и многое можно сделать, – убежденно говорил Фарнсуорт. – Конечно, друзей, способных помочь.
Ощущение опасности внезапно прошло. Питт понял, что это не то, чего он опасался, и вдруг почувствовал, что облегченно улыбается. Фарнсуорт тоже улыбнулся.
– Молодчина, – похвалил он и одобрительно кивнул. – Это откроет вам многие двери, продлит карьеру. Драммонд это понял, вы ведь знаете.
Тут у Питта все похолодело внутри. Нет, он не ошибся. Фарнсуорт намекал на «Узкий круг», тайное общество, якобы благотворительное, а на самом деле несущее зло. В их сети по доверчивости угодил Драммонд – и горько сожалел потом. Вступление в это братство означало бы отказ от верности самому себе и собственной совести ради того, что некая невидимая армия людей обязуется помогать тебе любыми способами, любой ценой и тогда, когда посчитает нужным. Цена за отступничество – бесчестье или даже смерть. Вступивший в братство знает не более шести его членов, и то лишь в крайнем случае. Он не ведает, кому присягнул в верности и во имя какой цели.
– Нет! – Слово сорвалось с губ неожиданно. Питт даже не понял, как это глупо. Но он почувствовал, что его загоняют в угол, что мрак жуткой тайны вот-вот поглотит его. – Нет, я… – Он умолк и, сделав глубокий вдох и выдох, наконец ощутил себя свободным.
Лицо Фарнсуорта вспыхнуло и потемнело от гнева. Глаза недобро сверкнули.
