Именно так я и работаю.
В этом вся моя суть.
Я чувствую направленный на меня взгляд Квирина.
Баал Секундус. Крепость-монастырь Кровавых Ангелов.
Калистарий первым поздравил Квирина, когда тот вышел из Реклюзиама. Чёрная броня вышла из чёрного камня, тень из тени. Черепообразный шлем кивнул Калистарию: «Брат библиарий».
Калистарий поклонился: «Реклюзиарх». Он был первым за пределами башни, кто обратился с этим титулом к Квирину.
Квирин поначалу не ответил. Он стоял недвижимо, и Калистарий чувствовал, что взор старого друга устремлен на какие-то внутренние горизонты. Наконец реклюзиарх проговорил: «Велика честь, но велик и груз». Пауза. «Мне интересно, правда ли мы достойны того, что получаем?»
«Мы все недостойны благодати нашего примарха и его Великого Отца, — ответил Калистарий, — мы все с изъяном. Наш долг признать это, стремиться к невозможному, и принять роли, которые судьба и орден приготовили для нас в бесконечном крестовом походе».
Квирин рассмеялся. Это был хороший звук, смех воина, обретшего правду в собственной жизни: «Хорошо сказано, брат. Говоришь прямо как экклезиарх. Временами я думаю, что тебе стоило пойти со мной этим путем, а не дорогой библиария».
«Нет, — качает головой Калистарий, — я на своем месте. Не принимай мою констатацию факта за философию. Наши титулы это не просто повод для гордости. Они говорят, кто мы есть. «Реклюзиарх» — это не обращение. Это твоя суть».
— Властелин Смерти, — говорит Квирин. Его голос из шлема звучит как плоский электронный напильник. Эмоций нет. Правда, слышится ужас. И его теологическое отвращение тоже на месте.
— Так меня нарекли, и я действую соответственно, — парирую я. Я не оглядываюсь на него, пока иду в сторону руин. Моё внимание приковано к более важной вещи. За тем местом, где стоял собор, башен больше не было. Там пространство, достаточное, чтобы увидеть низкое небо Паллевона. Облаков нет. Свет тусклый, древний алый, угасающий на мгновение, затем снова набирающий силу, по мере возвращения солнца. Холодная, безмятежная красота небес разрезана черным силуэтом. Узкий, заостренный, для невооруженного глаза это просто чуть более глубокая тьма. И я знаю, с ледяной уверенностью, что это на самом деле.
Это самая глубокая тьма.
Это эпицентр.
По сторонам всё успокаивается. Вокс-переговоры стихают тоже. После обрушения собора и потери «Громовой ястреба», Освященные решили отступить, может быть. Оставшийся штурмовик с рёвом пронесся над головами, удирая во тьму и более не атакуя. Противник, должно быть, признал, что мы расчистили себе дорогу. И более сдерживать нас в улицах города не получится.
