Разговор перескакивал с предмета на предмет. Марианна ловила на себе взгляд Питера, полный глубокой печали, и не знала, как подступиться к тому, что она задумала. Ее решимость постепенно улетучивалась, она не могла взять себя в руки. Она сама не заметила, как они заговорили о своих родителях и других старших родственниках.
— Мой дед и оба мои дяди заядлые охотники, — произнес Питер. — А меня охота совершенно не привлекает. Вот разве что рыбалка.
— Мне тоже иногда нравится посидеть с удочкой, — заметила Марианна.
— Когда я был у родителей в последний раз, мы ходили с отцом на рыбалку. Мама тоже с нами увязалась, но долго не выдержала. Сказала, что у нее не хватает терпения часами сидеть и смотреть на этот злополучный поплавок.
— Я ее понимаю. Меня тоже обычно надолго не хватает. А ты говорил родителям обо мне? — неожиданно для самой себя спросила Марианна.
Питер вздрогнул, как будто его ударили, помолчал несколько секунд, потом выговорил еле слышно:
— Нет, не говорил. Но, по-моему, мама о чем-то догадывается. Матери обычно все замечают, — добавил он уже более непринужденно. И даже бросил на Марианну нерешительный взгляд.
— Да, — кивнула Марианна. — Матери обычно сразу видят, когда с их детьми что-то не так. Знаешь, я, наверное, пойду, — добавила она и встала.
— Куда?! Почему?! — воскликнул Питер.
— Что-то я себя неважно чувствую. Пойду домой, лягу спать пораньше. — Марианна уже начала отходить от их столика.
— Подожди, — вскочил Питер. — Я тебя провожу.
— Не надо, я возьму такси. — Марианна попыталась обойти его.
— Я не отпущу тебя одну!
— Ты не можешь меня не отпустить, — буркнула Марианна, направляясь к двери.
Питер ухватился за ее сумочку. Марианна резко дернула ручку своей сумочки. Ручка осталась в руках Марианны, а сумочка — в руках Питера.
— Ох! — вырвалось у Питера. — Извини, я не хотел…
Он протянул сумочку Марианне, она схватила ее и пулей вылетела из кафе.
Марианна толком не помнила, как поймала такси, как доехала до дома. Очнулась она только перед дверью квартиры, когда не смогла найти ключи. Только сейчас она разглядела изувеченную сумочку, у которой с мясом была вырвана ручка, и неожиданно расхохоталась. Усилием воли она заставила себя прекратить этот истерический смех, нашла наконец ключ, открыла дверь, прошла в гостиную и не раздеваясь рухнула в кресло.
Только после этого из ее глаз потекли слезы.
— Все. Это все, — шептали ее непослушные губы.
И дело вовсе не в том, что он ничего не сказал о ней своим родителям, а ее родные уже давно обо всем знают и постоянно пристают к ней с дурацкими вопросами. Хотя и в этом, наверное, тоже, призналась себе Марианна. Просто она вдруг почувствовала, что это конец. Что больше она не хочет ничего слышать. И не нужны ей никакие объяснения. Все — значит все. Неважно почему.
