Бреннер говорил, что ему сорок два, хотя по документам было на шесть лет больше. Невинное актерское кокетство, имеющее значение для него одного.
На нем был толстый бежевый свитер, синяя рубашка, небрежно повязанный шейный платок, светлые вельветовые брюки в крупный рубчик, блестящие кожаные сапоги.
— Представьте себе, с тех пор, как я играю комиссара, я все время ловлю себя на том, что пытаюсь поставить себя на ваше место, господин Тьебо. — Он выпил несколько глотков чая, почти извиняясь: — Только что встал, еще рановато для алкоголя… В мое оправдание: если я провалялся допоздна, значит, накануне очень поздно лег… — И вернулся к началу разговора. — Когда я стал прицельно изучать вас, комиссар, меня соблазнила попытка ощутить себя в центре настоящего расследования. Такого, как вы ведете. — Он помог себе жестом. — Я открыл, что это нелегко. Что необходимо терпение, иногда — хитрость, а главное — умение оставаться хладнокровным, не поддаваясь давлению всякого рода. Это поможет мне в работе. Я вам еще не наскучил своими откровениями?
— Продолжайте-продолжайте…
— Благодарю вас. Еще я понял, что полицейский, должно быть, весьма одинок среди людей. Вот, скажем, в нашем случае. Есть вы и мы. Чем дальше вы продвигаетесь в расследовании убийства, тем больше нам хочется замкнуться в себе. Рефлекс самозащиты. Я ошибаюсь?
— Нет.
Посетители ресторанчика ходили туда-сюда вокруг них, громко разговаривали, жестикулировали. Обсуждали регби, скачки, охоту. Они находились среди существ, отлитых в единой форме, имеющих одни вкусы, одни заботы… Существ, далеких от грохота больших городов, живущих под защитой провинциального «кокона», в его приглушенной атмосфере…
— А знаете ли вы, господин Тьебо, что за улыбками, которые вам расточают некоторые из нас, скрываются эгоизм и недоверие?
— Не слишком ли вы суровы к собственной компании, господин Бреннер?
— Изо всех сил стараюсь быть объективным.
Тьебо, улыбаясь, покачал головой.
— Трудная задача, если сам принадлежишь к кругу заинтересованных лиц! Ни к чему будет, если вы, войдя в роль, в конце концов, забудете, что являетесь частью целого.
— Но ведь как раз это со мной и происходит! Я убегаю от них и — благодаря вам, моему эталону, — наблюдаю, слушаю, анализирую…
— Ну, и к каким же выводам приходите?
Бреннер засмеялся.
— Вот с этим трудности. Хоть бы вы научили меня делать их, комиссар! Я совершенно не способен ни к какому синтезу и очень сожалею об этом.
