— Попало, кажется!
— Еще бы! — сардонически засмеялся Кузовкин, тоже опорожнивший свою рюмку. — Это у вас и на дне морском, в безвоздушном пространстве получится. Знаю я вашего брата.
— Напрасно вы так думаете, — обиделся Акимов.
— Чего уж там, — ворчливо сказал Василий Алексеевич, махнул рукой и еще раз наполнил рюмки.
— И почему именно ко мне? — затосковал он. — Тридцать лет без «чепе», и на тебе, пожалуйста. Ведь каждый обязательно подумает, почему именно в мою квартиру? А с Еленой как теперь объясняться буду?
Они чокнулись и выпили.
— Отправить бы тебя сразу в милицию, — мечтательно произнес Кузовкин.
Акимов молча переживал бесконечную глубину своей вины. Глаза его заметно посоловели. Он моментально опьянел, как бывает с людьми, очень редко употребляющими спиртное.
— Товарищ Вася! — сказал он с выражением. — Не переживайте так. Завтра мы к ней всей лабораторией, честное слово… Хотите, прямо перед ней опыт повторим.
— Повторишь, пожалуй, — проворчал Василий Алексеевич. — Вот попадешь в следующий раз в зоопарк, там тебе тигры живо голову оттяпают…
Он опять слегка замечтался и снова налил рюмки.
— Ты не устал крючком-то стоять, экспериментатор? — спросил он, начиная понемногу проникаться сочувствием к Акимову.
— Да нет, сам удивляюсь, — ответил Акимов, поворачивая из стороны в сторону головой, — Ощущение такое, будто подвешен в воздухе. Опоры никакой не чувствую, но вроде ничего. Даже удобно. Только шея слегка затекает.
— Шея — это ничего, — сказал Василий Алексеевич. — Шею тебе и так надо намылить.
Они чокнулись и выпили.
— Ты ошибаешься, Вася! — горячо возразил Акимов. Язык его слегка заплетался. — Это же эпохальное открытие. Ты просто не понимаешь всей важности этого эксперимента. Это же переворот в науке!
— А вот как не вытащат тебя из стены твои приятели, что будешь делать, Архимед? — сказал злорадно Василий Алексеевич. — Так и придется до конца дней своих из штукатурки лекции о пространстве читать. А еще, — он даже хрюкнул от удовольствия, — не дай бог, под обоями клопы заведутся.
Посмаковав слегка эту мысль, Василий Алексеевич почувствовал себя немного отомщенным.
Акимов укоризненно посмотрел на него.
— Ты, Вася, хороший человек, но ты номенклатурный индивидуум, — последние два слова он произнес со значительными затруднениями. — Не хватает в тебе творческого полета фантазии.
— Не знаю, чего там у меня не хватает, а вот ты, гляжу, как раз наполовину отсутствуешь, — убежденно сказал Кузовкин. — Небось есть хочешь? А?
