Роста — среднего. На плечах погоны капитана первого ранга. Рыжеватая бородка — конусом. Помятое лицо. Усталый взгляд полинявших глаз. И во всей фигуре чувствуется дряблость воли. Кажется, что он никогда большие не воспрянет духом.
— «Мурена», к осмотру! Команда, по местам!
В один момент очистилась верхняя палуба. Мы рассыпались внутри лодки — каждый теперь стоит у своих приборов.
Медленно проходит царь, рассеянно скользит глазами по сложным бесчисленным механизмам, по окаменевшим лицам людей. За ним, как гуси за своим вожаком, тянется свита, — бородатая и бритая, толстомясая и поджарая, вся в золоте, в орденах, в аксельбантах. Впечатление потрясающее, но в то же время у меня возникает игривая мысль: если бы с этих солидных людей сорвать все обмундирование, оставить их голыми, что останется от них? В груди дрожит смех, как морская поверхность от дуновения ветра, а на лицо точно кто-то чужой натягивает маску верноподданного. Здесь и наш адмирал Гололобый. Несмотря на свою тучность, он теперь порывист и проворен, как полевая мышь.
Царь обращается к нашему командиру:
— Вы давно плаваете на подводных лодках?
— Шесть лет, ваше императорское величество.
Еще несколько незначительных вопросов — и все.
Мы опять выстраиваемся на верхней палубе.
А дальше — обычное: царю нужно обойти фронт, еще раз заглянуть в лица людей, может быть, спросить кой-кого, если это придет в голову. Так любит делать все высшее начальство. Я мельком наблюдаю за радиотелеграфистом Зобовым. Большой, он напряженно смотрит на царя сверху вниз, — смотрит, как судья на преступника. Встречаются их взгляды. Это какая-то безмолвная схватка глазами. Кажется, что сейчас произойдет что-то страшное. Один спросит:
— Для чего устроили эту бойню?
А другой прикажет:
— Зарядите этим болваном пушку!
Зобов успеет крикнуть:
— Я не один! Нас миллионы! Всю Россию не втиснешь ни в какую пушку!
Царь не выдержал и недовольно отвернулся.
— До свидания, братцы!
— Счастливо оставаться, ваше императорское величество!
Вслед царю кричим последнее «ура».
Смотр кончился.
У нас остался от него листок бумаги с надписью: «Посетил подводную лодку „Мурена“. Николай II». Дальше идет дата. Этот листок бумаги решено вставить в золотую рамку и повесить в кают-компании «Мурены».
Я вынес такое впечатление, что царем можно восторгаться только заочно, не видя его.
Позднее спрашиваю Зобова:
— Ну как?
— Пустое место. А природа, как известно по физике, не терпит пустоты. Отсюда пока что — Гришка Распутин. Потом все переиначится…
