Я вскрикнула от удовольствия, потому что передо мной открылась очаровательная комната. Окна были закрыты тяжелыми красными шторами, в большом открытом камине пылал яркий огонь, а на каминной доске из резного белого мрамора горели свечи в красивых серебряных канделябрах. Я увидела большую кровать с пологом из того же материала, что и шторы на окнах, высокий комод и стулья, спинки и сиденья которых были обиты гобеленом в красных и золотистых тонах. На полу лежали ковры таких же цветов. Короче говоря, убранство комнаты производило впечатление тепла и уюта. На столе стояла большая ваза с красными розами.
Габриэль взглянул на них и, почему-то смутившись, сказал:
— Спасибо, Рут.
— Какая красивая комната! — сказала я.
Она кивнула.
— Жаль, что сейчас слишком темно, чтобы полюбоваться видом из окна, — сказала она.
— Через пару часов взойдет луна, и тогда Кэтрин все увидит.
Я почувствовала, как улетучиваются мои нелепые страхи.
— Я вас оставлю, — сказала Рут. — Я пришлю вам горячую воду. Как вы думаете, вы будете готовы спуститься, чтобы умыться с дороги.
Я сказала, что да, и Рут с Люком вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.
Оставшись одни, мы с Габриэлем некоторое время молча смотрели друг на друга, после чего он не выдержал и спросил:
— В чем дело, Кэтрин? Тебе здесь не нравится?
— Что ты, здесь просто великолепно — я даже не могла себе представить всей этой красоты… Но как же ты мог не сказать им, что собираешься жениться?
Он покраснел и принял расстроенный вид, но я должна была добиться вразумительного и правдивого ответа и повторила свой вопрос.
— Ну, я не хотел, чтобы они суетились…
— Что значит «суетились»? Ты же поехал домой перед свадьбой специально, чтобы сказать им!
— Да.
— И у тебя не хватило смелости, когда дошло до этого?
— Они могли бы начать возражать, а я не хотел этого.
— Ты хочешь сказать, я показалась бы им недостойной партией для представителя такого семейства?
Я была рассержена и огорчена — разве я так представляла себе начало семейной жизни в доме своего мужа? Я обиделась на Габриэля, и мне было очень неприятно осознать, что до того, как наш брак стал свершившимся фактом, он должен был храниться в тайне, чтобы семья Габриэля не восстала против «мезальянса».
— Боже мой, конечно же нет! — воскликнул Габриэль. Он схватил меня за плечи, но я вырвалась и отошла от него. — Они полюбят тебя, как только по-настоящему тебя узнают. Они просто боятся перемен — знаешь, как это бывает в старинных семьях.
