Девлину не давала покоя мысль, что он не настолько уверен в этом, как хотелось бы.
На первом этаже осталась еще одна дверь, неподалеку от пролета узких ступенек, ведших в подвальную кухню. Вернувшись к ней, Себастьян нажал на ручку.
Заперто.
Черный кот присел на задние лапы у ног виконта и тихонько мяукнул.
– Странно, да? – обратился к нему Девлин. – Но лучше бы ты… – и запнулся, услышав снизу глухой стук.
Виконт отпрянул от ступенек и вжался спиной в стену, держа кинжал в руке. Слабое мерцание, как будто от фонаря, осветило ведший из подвала пролет и отбросило на дальнюю стену две длинных мужских тени. На лестнице послышалась тяжелая поступь одного человека, потом второго.
– Мяу! – провозгласил кот.
Шаги остановились.
– Мяу! – зверь выгнул спину и встал на верху лестницы, мотая со стороны в сторону пушистым хвостом и посверкивая в темноту зелеными глазищами.
– Святые угодники, это чего? – испуганно прошептал один из мужчин.
– Дурень ты, это же кот, – ответил второй голос, постарше и погрубее. Послышался звук шлепка – наверное, верховод шмякнул труса шляпой.
– Ой! А это за что?
– Заткнись и давай топай.
Шаги продолжили осторожный подъем.
Девлин боком задвинулся глубже в тень от открытой лестничной двери и массивного бюро, на котором лежали завалы всякой всячины: мраморный бюст, греческая ваза, куча элегантных прогулочных тростей. Но спрятаться было негде, и Себастьян не мог прошмыгнуть мимо лестницы или проскользнуть назад в столовую, не попав в поле зрения неизвестных.
– Где будем смотреть первым делом? – прерывистым шепотом спросил младший из мужчин.
– Думается, в передней, – ответил его напарник.
– А если там не найдем?
– Тогда перероем каждую чертову комнату в доме, пока не сыщем. А ты как думал? Хочешь самолично сообщить хозяину, что мы оплошали?
– Нет, но… – Шаги снова остановились. – Морган…
– Ну что? Чего ты опять застрял?
– Почему дверь черного хода стоит открытая?
Себастьян уже мог разглядеть первого взломщика: высокого, худого, в коричневом плисовом пиджаке и мешковатых штанах, с зажатым в руке фонарем. Приглушенный роговыми пластинами золотистый огонек высвечивал гладкое лицо юноши, вероятно, не старше шестнадцати-восемнадцати лет. Не сводя взгляда с распахнутой задней двери, он тяжело сглотнул, заметно дернув кадыком. Рука дрогнула, и огонек фонаря затрепетал.
– Что за черт? – недоуменно остановился на ступеньке за ним старший.
– Как думаешь, могло ее ветром отворить?
