– А как насчет торговца бриллиантами Даниэля Эйслера?
Легкая тень изумления, могущая означать что угодно, промелькнула на лице хозяина таверны и исчезла.
– А вы, смотрю, зря времени не теряли? Судя по тому, что я слышал, и двенадцати часов не прошло, как его порешили. – Нокс красноречиво перевел глаза на вдруг заинтересовавшуюся разговором компанию кожевенников за ближайшим столиком и, оттолкнувшись от дверной рамы, отступил на шаг назад. – Пиппа, принеси-ка нам парочку пинт.
Последовав за трактирщиком, Себастьян очутился в небольшом, опрятном кабинете со скупой, незатейливой обстановкой походной палатки.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – пригласил Нокс, указывая на простой раздвижной стол у окна, выходившего на мощеный булыжником задний двор.
Виконт сел, подождал, пока Пиппа с грохотом поставила на стол две пенные кружки, бросила на визитера недоброжелательный взгляд и бахнула за собой дверью, возвращаясь за барную стойку, и сказал:
– Я ожидал, что вы станете отрицать знакомство с Эйслером.
Нокс вольготно расположился на стуле напротив.
– С чего вдруг? Потому что он мертв? Или вы считаете, будто я и его убил?
– Где вы были прошлым вечером между восемью и девятью часами?
Владелец таверны медленно отпил большой глоток своего эля, поставил кружку и только потом ответил:
– Здесь и был, в «Черном дьяволе». Провалитесь вы с вашими расспросами.
Себастьян посмотрел в загорелое, привлекательное лицо сидящего напротив мужчины:
– Вы ходили к Эйслеру на прошлой неделе. Зачем?
– С чего вы взяли, будто я ходил к нему?
– Дворецкий вас запомнил.
Собеседник какой-то миг пристально смотрел на Девлина, затем оттолкнулся от стула и, пересекши комнату, открыл небольшой сундук. Вытащив оттуда плоский прямоугольный предмет, завернутый в промасленную ткань, Нокс запер сундук обратно, вернулся к столу и положил пакет перед Себастьяном.
Небрежно перевязанный бечевкой сверток был примерно пятнадцать дюймов в длину, чуть меньше в ширину и толщиной дюйма в два-три.
– Что это? – поинтересовался виконт.
– Откройте.
Развязав шпагат, виконт развернул промасленную ткань и обнаружил внутри книгу в потертом коричневом переплете из телячьей кожи. Открыв истрепанную обложку, Девлин уставился на выведенные от руки буквы: ни римские, ни греческие, но какие-то одновременно диковинные и смутно знакомые. Озадаченный, он провел пальцами по странице. Определенно бумага, а не пергамент, однако текст написан вручную, а не напечатан.
