дение мира.
И мой мир, даже до того, как по мне ударил рак, не включал в себя понятия Бога.
Но сейчас я встретил не одну, а две инопланетные формы жизни, двух различных существ с планет, более развитых, чем моя. И они оба верили, что Вселенная создана искусственно, что она несёт явные признаки разумного устройства. Почему это меня столь поразило? Почему я считал, что подобные мысли должны обязательно быть чуждыми для любого продвинутого существа?
С древних времён секрет философов состоял в следующем: мы знаем, что Бога нет — или же, если есть, он совершенно индифферентен к нашим личным делам, — но нельзя дать толпе об этом узнать. В самом деле, ведь именно страх Божьего гнева, угроза кары небесной и обещание рая на небесах держат в узде тех из нас, кто слишком недалёк и не способен самостоятельно проработать вопросы морали.
Но в продвинутой цивилизации, со всеобщей грамотностью и в условиях, когда все материальные нужды удовлетворены мощью технологий — разумеется, здесь каждый становится философом, и каждому открыта древняя, когда-то столь тщательно охраняемая, истина. Каждый знает, что Бог — лишь история, миф, что теперь мы можем отбросить всё притворство и избавиться от религии.
Конечно, можно находить радость в религиозных традициях — в церемониях, в связях с прошлым — без того, чтобы верить в Бога. В конце концов, как заметил один из моих друзей-евреев, Вторую мировую войну пережили только те евреи, которые были либо атеистами, либо пофигистами.
Но в действительности есть миллионы евреев, кто верит — действительно верит! — в Бога (или Б-га); в самом деле, извечный сионистский иудаизм сейчас шёл на спад, в то время как формальное следование обычаям всё ширилось. И миллионы христиан на всей планете сейчас верили в Святую Троицу из, как время от времени выдавали мои друзья-католики, Большого Папочки, Младшенького и Духа. Кроме того, следовало принять во внимание миллионы мусульман, считающие Коран божественным откровением.
Действительно, даже сейчас, на заре столетия, следующего за тем, в котором мы открыли ДНК, квантовую физику и ядерный распад, в котором изобрели компьютеры, космические корабли и лазеры, — даже сейчас девяносто шесть процентов населения планеты по-прежнему верило в высшие существа. И эта доля росла, а не падала.
Так всё же, почему меня так поразило, что Холлус верит в Бога? Потому ли, что представитель цивилизации, на столетие или два более продвинутой, чем моя собственная, не смог отбросить последние остатки древних суеверий? Даже если бы у него не было Великой Теории объединения, чтобы оправдать веру, — почему меня так удивило, что он не атеист?
