— Я не верю в души или в жизнь после смерти.
— А, хорошо, — сказал Холлус. — Меня удивляет, что на нынешней, довольно продвинутой, стадии развития вашего общества столь много людей по-прежнему увязывают концепцию божества с идеей о том, что они обладают бессмертной душой; из первого совершенно не обязательно вытекает второе.
Собственно, я никогда не подходил к этому вопросу с такой стороны. Может быть, Бог Холлуса — доведённое до логического предела коперниковское развенчание Бога: да, Создатель есть, но его создания душой не обладают.
— И потом, — сказал я, — даже верь я в жизнь после смерти, как утверждает религия моей жены, отнюдь не уверен, что я достаточно хороший человек, чтобы попасть на небо. Планка может быть задрана слишком высоко.
— Планка?
— Это метафора; она связана с прыжками в высоту, видом спорта. Чем выше установлена планка, которую нужно перепрыгнуть, тем сложнее это сделать.
— Ага. Аналогичная метафора для нас — сужающиеся проходы. Тем не менее ты должен знать, что страх смерти иррационален: она неизбежно ждёт каждого.
Для него это было взглядом со стороны, чем-то абстрактным; это не ему осталось жить считанные месяцы.
— Знаю, — ответил я, пожалуй, чуть резковато.
Я глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Он правда мой друг; нет необходимости быть с ним столь сухим.
— Если быть точным, я не боюсь смерти, — солгал я. — Просто не хочу, чтобы она наступила так скоро.
И, после паузы, добавил:
— Меня всё ещё удивляет, что вы не победили смерть.
Сейчас я не забрасывал удочку, меня действительно это удивляло.
— Очередные мысли в характерном для человека стиле, — сказал Холлус. — Считать смерть противником.
Мне стоило показать ему «Седьмую печать» — либо этот фильм, либо «Билл и Тед: мнимое путешествие».
— Неважно, — ответил я. — Думаю, при вашем уровне развития вам наверняка по силам продлить жизнь куда дольше.
— Мы и продлили. Средняя продолжительность жизни до появления антибиотиков составляла половину от нынешней, а до последующего появления лекарств, очищающих забитые артерии — три четверти от нынешней.
— Согласен, но… — сказал я и умолк ненадолго, пытаясь как можно внятней выразить мысль. — Не так давно я видел по Си-Ти-Ви интервью с доктором. Он сказал, что первый человек, который будет жить вечно, возможно, уже появился на свет. Мы считали, что можем победить — прошу прощения, избежать — смерти, что в бессмертии нет ничего теоретически невозможного.
— Не уверен, что мне хотелось бы жить в таком мире, где единственной неизбежностью останутся налоги, — заметил Холлус, и стебельки его глаз затрепетали. — Кроме того, моё бессмертие — в детях.
