Вернулся запыхавшийся Казымов, посмотрел на Юрия, на окно и почесал затылок:
— Слушь-ка, Юр! Рискуешь!
— Бери лопату! Уплотним шихту! — вместо ответа приказал Юрий.
Втроем они набросали мелкой шихты к стенкам колодца, чтобы ослабить ток газов. Потом Юрий подошел к бачку с газированной водой и намочил носовой платок.
— Риск, брат, благородное дело! Так-то вот! — назидательно сказал он Казымову и полез на борт завалочного окна.
Казалось, не было ничего трудного в том, что он собирался сделать: спуститься на два-полтора метра по тросу в вагранку, накинуть крюк на петлю и тут же подняться обратно. Всего-то и времени требовалось секунд двадцать-тридцать. Опасны были газы, но Юрий надеялся сдержать дыхание.
Отец у Юрия был старателем, подростком он сам работал на добыче золота и часто приходилось опускаться и подниматься по канату. Засунув в рот мокрый платок, зажмурив глаза, он скользнул вниз. Ощупью нашел петлю, и крюк сразу лег на место. Юрий помахал рукой и почувствовал, как натянулся трос. Упираясь ногами в крюк, Юрий стал подниматься обратно.
Руки скользили и не поднимали тела: не то от жары, не то от волнения вспотели ладони. Секунды шли, дыхание рвалось наружу, начали слезиться глаза. Юрий поднял голову и сквозь слезы увидел над собой круглое лицо Казымова. Тот сосредоточенно наблюдал за попытками мастера выбраться из вагранки, но, тугодум, не догадывался сказать Кате, чтобы включила лебедку и подняла Юрия вместе с конусом.
Изо всех сил стискивая зубами мокрый платок, Юрий резко помахал рукой и тотчас почувствовал во рту сладковатый запах газа. Все сильнее стала кружиться голова. Глаза затянуло слезами. Просвет завалочного окна прыгнул в сторону и исчез…
Катя неотрывно следила за шевелящимся тросом, за склонившимся к окну Казымовым. Вот он поднял руку, пошевелил короткими пальцами:
— Малость подтяни!
Катя дала один оборот барабану лебедки. По тому, как туго натянулся трос, поняла, что крюк зацеплен. Теперь надо было ждать появления мастера.
Наконец, Казымов повернул голову и с какой-то ненавистной медлительностью проговорил:
— Катерина, слушь-ка: тяни, да помалу — он на конусе…
Всем существом Катя поняла — нельзя сейчас ни медлить, ни торопиться. Промедлишь — мастер задохнется, ускоришь обороты барабана — ударишь человека о дно бадьи.
В окне показался Юрий. Он сидел, обхватив конус руками и ногами, — неподвижный, обмякший, с опущенной головой. Катя с содроганием подумала — мертвый! Выпрыгнула из кабины и бросилась помогать Казымову.
