Кстати начальники отделения, кроме полагающихся им десяти процентов, которые еще и делить надо, имеют свой личный интерес — дело еще до рассмотрения не дошло, а кому надо информация о личности будущего «лота» уже ушла, мало ли какая у игровых корпораций потребность есть. Мне это друг-участковый рассказывал.
Для задержанного такая система наказания тоже приемлема. Кроме причитающихся ему по итогам торгов денег, может еще заработать находясь в игре. Так как, основным акционером любой существующей на данный момент игры является какое-нибудь государство (в основном это США, Великобритания, Германия, Япония, ОАЭ, Китай, Индия, Россия) владеющее не менее чем, пятьдесят процентов плюс одна акция, и выступающее эмитентом игровой валюты. Гарантируя тем самым ее обмен на реальные деньги, курс зависит от популярности игры. Не пошедшие под теплое государственное крыло игры почему-то не выжили.
Плюс же администрации игры в том, что ее мир становится более привлекательным, унижение одних ради развлечения других. А если тебя в игре не по твоей воле унижали, потом сам захочешь вернуться и доказать всем что ты не лузер, а реальный Гендальф. Сейчас на планете не играет, наверное, только ленивый. Я например, меня дед с отцом в юности жестоко отучили. А реклама игр давно уже перекрыла по частоте рекламу новостроек на стендах, прокладок по телевизору, и порно в сети. Идет жестокая битва за потребителя.
Хотя странно, выгода администрации какая-то не существенная получается, скорее всего, я чего-то не знаю про эти игры, да и не мои это проблемы.
Между прочем, есть и четвертая довольная сторона в такой системе. Это государство. С него снята нагрузка по обеспечению надзирательной системы, и идут дополнительные поступления в бюджет.
А вот и мой покупатель идет, сейчас узнаем, куда меня пошлют, и сколько я стою.
— Пройдемте, Сергей Ярославович, — молодой человек, возвышавшийся надо мной, поправил свою идеальную прическу, и приветливо улыбнулся, улыбкой акулы капитализма в тридцать два зуба, — нам с вами нужно кое-что обсудить.
— Да масса! — контраст был разительный., его метр девяносто в строгой деловой тройке, и мои метр семьдесят с брюшком и в джинсах и футболке.
— Нам сюда.
— Да, масса.
Я зашел, следом за моим покупателем, в небольшой пустой кабинет, в котором кроме стола, двух стульев и шкафа, ничего не было. Табличка на двери гласила — переговорная N6. Зачем в здании суда переговорные? наверно тут переговаривают таких как я. С которыми уже все ясно, иначе обстановка была бы по основательней.
