— Я не верю тебе, — тихо произнесла Абигайль.
Его лицо посуровело, а небесно-голубые глаза превратились в сверкающие сапфиры.
— Тебе придется поверить, — отрезал он. — Я являюсь владельцем этого коттеджа, так же как и большей части старого поместья твоего отчима.
Она явственно услышала бешеный стук своего сердца.
— Лжешь, — прошептала она в шоке.
Собеседник не стал переубеждать ее, а лишь сухо изложил кое-какие факты.
— Его дела настолько плохи, что он заложил свое поместье под завязку. И если банк вдруг потребует от твоего отчима вернуть кредит, то…
Мартин замолчал, подчеркивая тем самым драматизм ситуации. На его губах появилась сардоническая улыбка.
— А зачем банк будет делать это? — спросила Абигайль. — И какое отношение это имеет к тебе? Или ко мне?
— Самое прямое, — произнес Мартин хрипловатым, не лишенным интимности голосом.
И Абигайль мысленно перенеслась на много лет назад, оживив в своей памяти печаль и радость, которые неразрывно были связаны с образом ее мужа.
— Я теперь владею контрольным пакетом в банке, который дал возможность Хэмфри перезаложить его поместье для того, чтобы поправить дела. Я могу хоть завтра потребовать от него возврата денег. Сделаю я это или нет — зависит исключительно от тебя, милая.
— Каким образом? — с трудом промолвила она. — Я не понимаю.
— Я уже сказал тебе, дорогая. Я хочу, чтобы ты была хозяйкой на приеме в моем доме. Сделаешь это — только это, — и я оставлю твоего отчима в покое.
Абби затравленно посмотрела на мужчину, сидевшего напротив нее. Его лицо, как у хорошего игрока в покер, ничего не выражало.
— Шантажист! — крикнула Абигайль гневно. — Он уже далеко не молодой человек, как ты можешь…
— Замолчи! сквозь зубы процедил Мартин. Она увидела, как засверкали его зрачки, когда он наконец потерял самообладание и взорвался. — Не говори мне ничего ни о шантаже, ни о манере поведения! Каким бы неудачным ни оказался наш кратковременный брак, ничто не может оправдать поведение твоего отчима в то время.
Абби чувствовала, как пылают ее щеки. Она прекрасно понимала, что Мартин имел в виду, упомянув Хэмфри.
— Если ты имеешь в виду свою мать, то я взяла с отчима слово, что он найдет…
— Взяла с него слово! — горько произнес Мартин. — Что могла сделать ты, юное создание, с человеком, для которого на первом месте стояла его репутация? Будь он проклят вместе со своей чертовой репутацией!
Вдруг гнев Мартина исчез, и в его глазах появилась скрытая угроза, которая была более пугающей, чем недавняя неудержимая ярость.
