— Видал? — кивнул Липец на мальчишку, проезжая мимо. — Сам виноват, сам же и язык показывает. Орел!
Машина миновала цинковый завод и легко брала подъем. Шапка из ондатровых шкурок съехала у Липец на затылок, куртка с шалевым коричневым воротником наполовину расстегнута. В машине было тепло, Владимир Андреевич тоже отогнул воротник.
— Вы говорили о заводе-автомате. Это ведь далекое будущее.
— Ничего подобного! — с жаром возразил Василий Николаевич. — Такой завод живет в чертежах проектировщиков. Кое-что от завода-автомата внедряется в производство уже теперь, например, вдувание пылевидных материалов в печь при помощи кислорода.
— Вы, кажется, по-настоящему влюблены в свою профессию.
Липец помедлил с ответом, потом задумчиво проговорил:
— Как вам сказать… Влюблен — это, пожалуй, неточно. У меня нет иной жизни.
— Это, наверно, хорошо, — вздохнув, отозвался Владимир Андреевич. — Мне порой кажется, что я не сросся со своей профессией. Нет такого сплава, как у вас.
— Между прочим, черная меланхолия посещает и меня. Особенно после крупных неудач.
Так это ж у каждого так, дорогой Владимир Андреевич.
Липец с горячим интересом покосился на Владимира Андреевича: глаза карие, живые, со светлячками, лоб уже в морщинах, нос красивый, с горбинкой, как у древних греков, губы тугие, упрямые, только вот поседел рано. Видно, в жизни много раз приходилось жестко штормовать. А душа чистая, до седины вот дожил человек, а юношеское, запальчивое, нерастраченное осталось.
Машина въехала в городок металлургов. Липец довез Глазкова до дома и, прежде чем пожать на прощанье руку, попросил:
— Возьмите Борьку в свой класс.
Владимир Андреевич промолчал. Липец понял его:
— Конечно, Борька — парень трудный, но… На мою помощь всегда можете рассчитывать.
— Ладно, — согласился Глазков. — Пусть приходит. Обломаем.
— И отлично! — повеселел Василий Николаевич. — Всего же два года до аттестата осталось! Я знал — вы не откажете!
Глазков вышел из машины. «Москвич» ворчливо фыркнул синим дымком и умчался к заводу.
Вострецов сдержал слово: круто взялся за Бориса Липец. За скандал в клубе, за дебош в трамвае устроили ему товарищеский суд.
Суд состоялся в один из воскресных дней в клубе строителей. Народу набралось много. Обвинял Иван Ефимович Казаринов, мастер, заслуженный у строителей человек. Среди заседателей, с краю стола, сидела и Нюся Дорошенко. Девятый весь был в сборе. Держались кучкой и устроились в одном уголке — впереди, справа возле сцены. Глазков опоздал, но ему уступил место Левчук. Соседкой была Настенька.
