«Мышление есть третья и последняя главная ступень развития разума; ибо наличное в созерцании непосредственное, в себе-сущее единство субъективного и объективного из осуществляющейся в представлении противоположности этих обеих сторон восстанавливается в мышлении как некоторое этой противоположностью, тем самым в-себе-и-для-себя-сущее единство-конец, следовательно, загибается здесь назад в только что упомянутое начало».
«Созерцание, в качестве непосредственного представляя собой первоначально нечто данное и пространственное, приобретает, будучи употреблено в качестве знака, существенное определение обладать бытием в качестве снятого...»
«Нравственность есть завершение объективного духа, истина субъективного и самого объективного духа».
«Образ мыслей индивидуумов есть знание о субстанции и о тождестве всех их интересов с целым и то, что другие единичные существа взаимно знают себя только в этом тождестве».
«Добро, правда есть в себе самом определенная всеобщность воли и таким образом заключает внутри себя особенность; однако, поскольку эта последняя сначала сама является еще чем-то абстрактным, - еще нет никакого принципа определения».
«Зло, как внутреннейшая рефлекция субъективности в себя наперекор объективному и всеобщему, являющемуся для него лишь призраком, есть то же самое, что и доброе настроение абстрактного добра, представляющее субъективности его определение...»
«Произвол есть, таким образом, воля лишь в качестве чистой субъективности, которая потому является одновременно и чистой и конкретной, что своим содержанием и целью она имеет только упомянутую бесконечную определенность, самое свободу».
Представляю себе землепашца или строителя, решившего, наконец, внять совету Сократа «познай самого себя». Вот он нашел удобное время и раскрыл философский трактат (к кому же, как не к царице наук, идти за знанием). Читает:
«Мышление есть третья и последняя...»
«Нравственность есть завершение...»
Могут возразить: нечего таковым делать в храме философии. Но ведь он - человек, цена его в глазах Бога не меньше самого мудреного мыслителя; и ему не меньше, чем другим, нужно знать правду о себе, Боге, вечности. К тому же он растит хлеб для философа или созидает уютное жилище для него. И он имеет право ожидать какой-то отдачи.
Язык медиков и биологов тоже труднодоступен непосвященным. Но их терминология - лишь леса, за которыми видятся контуры реставрируемого здоровья. И у землепашца, и у строителя нет к ним претензий. От философии ждут большей ясности, чтобы, прочтя их труды, человеку стало понятнее: кто он, что он и как можно употребить богатые возможности своего «Я».
