Третий выстрел. В этот момент мое восприятие изменилось. Я будто смотрел фильм, снятый в замедленной скорости… в сознание странным образом проникла музыка, электронный блюз, звучавший в ближайшем магазине.
В ее правом плече расцвел кровавый цветок. Тело дернулась, и она с криком, словно в прыжке, влетела в следующую витрину, на этот раз не удержавшись на ногах… Они разъехались в стороны, а фигурка в блестящем окровавленном плаще, обернувшись в падении вокруг себя, рухнула на пол…
Прямо к ногам безразличных манекенов.
По инерции она еще прокатилась по полу и смогла подняться, даже побежать по узкому коридору, сложенному из стеклянных панелей. Скорее всего, в тот момент ей самой стало понятно, что это конец.
Четвертый выстрел настиг жертву, когда к коридору со всех сторон приблизились посетители магазина, зеваки, не успевшие понять, что происходит. Она умирала под взглядами праздных людей, смешавшихся с манекенами, а вместе с Валерией куда-то бежали и пытались спастись ее отражения…
Тело с пробитой грудной клеткой врезалось во внешнюю витрину магазина, повалив еще несколько манекенов. Заваливаясь вперед и падая, оно по инерции преодолело один-два метра улицы и обрушилось на стеклянную стену киоска атмосферы. Пробила его насквозь, пролетев мимо двух посетительниц киоска. Но убийцам этого было мало: короткая автоматная очередь по касательной задела жертву, и пули пробили основание «бокала» с танцовщицей, что попался на их пути. Кроваво-красное «вино» хлынуло наружу.
Валерия же рухнула на асфальт вместе с потоком мелких осколков стекла, в вихре искусственных снежинок и мыльных пузырьков…
Не знаю, почему и как это случилось, но меня повлекло к ней.
Я брел, как во сне. Медленно, и не понимая, зачем это…
Перешагивал через неподвижных манекенов и плакавших людей, оказавшихся на линии огня. Под взглядами зевак, начинавших осознавать, что произошло. Шел по кровавым следам и дорожке из осколков стекла, а параллельно мне, по прозрачным стенам коридора к жертве приближались мои отражения.
На улице лежали три тела, два манекена и Валерия. Прямо на осколках стекла, в которых отражался будто бы разбившийся мир. Мерцающие огни, части витрин и иероглифов, отдельные, потерявшие значение буквы. А на большом осколке, под головой убитой, была видна часть ее лица, лоб и глаза.
Глаза…
По асфальту растекалась кровь и «вино». Темно-красная жидкость заливала осколки стекла, будто стирая, удаляя обломки разбитого мира. Вокруг летали мыльные пузырьки и снежинки, исчезавшие при падении в бордовую смесь крови и вина. Мне и впрямь стало холодно.
