— Не хочу ничего слышать, — буркнула она, просовывая мензурки в узкую щель бокса.
Рик даже не взглянул на них. Он подошел к стеклу и прижался к нему лицом.
— Он использует тебя. Ты ему не нужна, он тобой манипулирует.
Робин взглянула на него, но не в глаза — ее взгляд скользнул по его скулам, уху и темным волосам. Она смотрела на что угодно, только не в глаза.
— Совсем как ты, если бы я открыла твою клетку. Скажи, ты тоже попытался бы меня соблазнить?
Это было несправедливо, потому что Рик ни разу не пытался ее соблазнить или использовать в своих целях. Впрочем, она ни разу не предоставила ему такой возможности. Рик всегда был добр к ней. Он с ней разговаривал. До сих пор она видела в Рике элегантного мужчину, предположительно вампира, заключенного в тюремную камеру.
— Я бы никогда не причинил тебе боль, Робин.
Чувствуя на себе его взгляд, она густо покраснела. Резко повернувшись, она направилась к аквалаборатории.
— Робин, остановись, — умолял вампир. — Не ходи туда! Не позволяй ему себя использовать!
Она вцепилась в ручку двери с такой силой, что задрожали пальцы.
— Я никогда не испытывала ничего подобного, — тихо сказала она.
Она произнесла эти слова скорее для себя, но Рик был вампиром, а у вампиров хороший слух.
— Это все обман, понимаешь? Иллюзия! Не ходи к нему.
— Я… не могу, — сказала она.
Никогда ей не было так хорошо, никогда у нее не было такого чувства, что ее жизнь чем-то наполнена. Словно ей ввели в кровь наркотик, и она забыла о своих бедах и проблемах. Какая-то часть сознания подсказывала ей, что Рик прав, что она действительно одурманена и что еще немного, и она больше не сможет жить без этого дурмана.
Однако остальной части сознания было на это наплевать.
Когда Робин вошла в аквалабораторию, селки плавал возле дверцы клетки. Его темные глаза сверкали от возбуждения. Быстро сунув Марине ведро с рыбой, Робин открыла клетку.
Пятница. Ночь.
Полковник Оттоман прислал сообщение по голосовой почте, что вернется в субботу. Это был конец — и для нее, и для селки.
Она лежала в его объятиях на камне посреди бассейна. Он играл ее длинными влажными волосами. Она положила его руку себе на талию. Его рука была сильной. Он молчал. Когда они были вместе, он обладал ею.
Она не хотела, чтобы это кончалось.
— Мы убежим, ты и я.
Он отвернулся и тихо засмеялся. Потом поцеловал ее руку и покачал головой.
Для него это было игрой. Робин не знала, о чем он думает. Он всегда молчал, и она не знала почему: то ли не хотел говорить с ней, то ли не мог.
