— Наверное, кто-то из ученых забыл, — кивнул Глаз, — тут институты рядом находились, они часто ездили. Когда война началась, паника большая была, все вещи побросали. И не только книги с журналами… Бери, твоя добыча! Как и договаривались.
Я тут же спрятал журнал в свой рюкзак. Если даже больше ничего мы не найдем, это одно уже окупало все мои старания. Примерно через час мы свернули в один из малоприметных проходов и уперлись в стальную дверь.
— Пришли, — удовлетворенно произнес Глаз, — дальше будет бункер и исследовательские лаборатории. Но здесь нам не пройти, дверь намертво заварена, придется в обход.
И он повел меня по какой-то узкой, едва державшейся на ржавых болтах металлической лестнице, которая винтом уходила куда-то вниз, в темноту, в самую Преисподню. По таким старым, истертым ступенькам, представил я себе, люди спускались в ад…
Путешествие вниз было долгим и крайне неприятным. Казалось, еще шаг — и рухнешь в мрачную бездну. Ступени буквально ходили ходуном под ногами, а за перила было вообще страшно взяться — настолько они проржавели. Наконец мы достигли конца и вышли на меленькую бетонную площадку, своеобразное преддверие ада. Здесь было относительно сухо и прохладно.
— Уф, самое страшное позади, — с явным облегчением произнес Глаз. — Каждый раз, когда спускаюсь по этой лестнице, просто душа замирает. Так и кажется, что еще мгновение — и сорвусь вниз.
Я признался, что испытывал похожие чувства.
— Дальше будет легче, — заверил напарник.
Как оказалось, мы стояли перед входом в исследовательский центр. Наверху, над нами, располагались административные и лабораторные корпуса, но в них никакие серьезные научные работы не велись — слишком легкая и очевидная мишень. Наиболее важные исследования были глубоко под землей, в бункере. С поверхностью помещения связывали скоростнее лифты и служебные лестницы, по одной из которых мы только что спустились.
— Будь внимателен и от меня ни на шаг, — предупредил Глаз, — свернешь куда-нибудь не туда и заплутаешь. Здесь, в бункере, целая система научных лабораторий, помещений и жилых модулей. Для ученых, говорят, были даже свои гостиницы, кафе, спортивные залы и бассейны. Теперь все завалено или затоплено. Во время войны на институт сбросили мощные бомбы, здания наверху сравняли с землей, да и здесь многое повредили. Но кое-что уцелело. Держись за мной и на всякий случай запоминай дорогу — мало ли что…
Мы углубились в темные, запутанные коридоры. То и дело приходилось пробираться сквозь завалы, протискиваться между рухнувшими балками и бетонными плитами. Глаз говорил чистую правду — неподготовленный человек здесь сразу затерялся бы. Хорошо, что у меня отличная память, и я легко запоминал многочисленные повороты, спуски и подъемы.
