Через час бригада в полном составе следовала к месту происшествия. Жен предупредили, что подвернулась халтура. Дескать, в соседнем селе коровник предложили поправить.
На берегу плотники обнаружили взрыхленный снег и землю — следы работы гусеничного трактора. Видимо механизатору пришлось изрядно попотеть, дабы вытащить грузовик на берег. Да и по полынье, которая только-только покрылась тонкой коркой льда, было видно, что операция по извлечению утонувшей машины на свет божий была закончена недавно.
— А вдруг всю водку вытащили? — спросил Павлушкин.
— Так нырни — и узнаем. Мы пока костерчик на берегу разведем. — сказал Гучкин, разбив палкой тонкую ледяную корку.
Павлушкин пререкаться не стал, но решительно заверил:
— Если водка на дне — всем по очереди нырять придется.
Молчанье членов бригады стало знаком согласия.
— Твою мать! — сказал Павлушкин, разделся и без лишних слов нырнул в полынью.
Через пятнадцать секунд из воды сначала появились две руки с парой бутылок в каждой, потом всплыла голова Павлушкина со стеклянными от холода глазами. Его подхватили за руки и в одно мгновение вытащили на лед. На плечи сразу накинули овчинный тулупчик и поволокли к костру. Вскрыли бутылку, налили полный стакан:
— Согревайся.
Поймав зубами стакан, Павлушкин большими глотками выпил содержимое до конца.
— Ну, что там, много бутылок? — тревожно спросил Михалыч.
Молодой плотник сказал что-то нечленораздельное, но тут же развел руки в стороны и выдохнул:
— Во! Т… мать…
К восьми вечера мороз усилился до тридцати. Ныряли по очереди, не делая никому скидку ни на возраст, ни на должность, ни на семейное положение. Нырнувшему тут же подносили стакан с согревающей влагой. К полуночи пересчитали бутылки — триста пятьдесят шесть штук. Как дней не в високосном году. С полтора десятка валялась на берегу пустыми.
— Может кое-что на другой день оставим? — после очередной погружения, стуча зубами спросил Михалыч.
— Совсем пьяный стал, твою мать! — сказал Павлушкин, — Завтра реполовцы все вытащат.
Аргумент всех сразил наповал и водолазные работы продолжились. К четырем утра вся водка до единой бутылки была поднята со дна. Груда бутылок с целебной влагой лежала на снегу. Высоко поднималось пламя жаркого костра. Пошатываясь, Михалыч оправился в село за трактором. Решили взять в долю тракториста Прохорова, чтобы помог развести бутылки по хатам. Издалека доносилась разухабистая песня «Ой мороз, мороз! Не морозь меня…» Михалыч, отхлебнул из бутылки и заорал в ответ соратникам: «Моего коня…»
