Бойцы морской пехоты Тихоокеанского флота разведчик Жуков и пулеметчик Пименов попали в госпиталь в последние дни войны с императорской Японией.
За ними был долг: они еще не рассказали, где и как были ранены. А это для вновь поступающих в любой госпиталь является неписаной обязанностью. Такие рассказы скрашивают немыслимо долгие лазаретные будни. К тому же было известно, что оба побывали в плену у японцев. Всю правую половину лица Жукова украшал огромный вздувшийся синяк. Широкий, как платяной шкаф, Пименов прихрамывал и носил руку на перевязи. Лицо его также хранило следы каких‑то неприятностей.
Сперва они лежали, отсыпались, а потом быстро пошли на поправку. Молчать о своих приключениях дольше было просто бессовестно. И когда после завтрака оба моряка вьшЯш покурить на залитую солнцем веранду, выздоравливающие немедленно взяли их в окружение.
— Ну, как же вы из плена бежали? — не вытерпел старшина, давно лежавший в госпитале и скучавший больше других.
Разведчик и пулеметчик переглянулись. Было ясно, что от рассказа теперь им не отвертеться.
— Не знаю, с чего начать, — замялся Жуков.
— Аты попробуй сначала, — посоветовал старшина.
Жуков помолчал.
— Ликвидировали мы на корейском побережье японские базы, — нехотя начал он. — Пришлось раз штурмовать сопку. Ну, это дело известное: они стреляют, мы стреляем, пыль, жара, — разведчик поморщился, всем своим видом показывая, что о таком скучном и всем знакомом деле рассказывать нечего. — Ну, колючки кашгё‑то на горе растут. Очень неприятно лазить на сопку — сердце с непривычки колотится. А тут еще японцы. Дрались они отчаянно. Особенно нахальничали те, кто был в повязках на голове — повязка белая, а посередине пятнышко красненькое. Сперва мы считали, что это раненые, потом узнали, что такие повязки носят «камикадзе», — штурмовики ихние, а попросту — смертники. Эти особенно вредные: то прикинется мертвым, а потом на тебя с ножом бросится, то с взрывчаткой под танк лезет. Ну, как ни ловчили японцы, а потеснили мы их здорово. Только вышло так, что оторвались мы от своих и остались на сопочке втроем, мы вот двое, — разведчик кивнул на Пименова, — и еще один боец, Семочкин по фамилии. А японцы прут со всех сторон. Признаться, стало мне как‑то неинтересно. Ну, Пименов, сами видите, кЯКой дядя, а вот Семочкин…
Разведчик запнулся и замолчал. Слушатели насторожились.
— Сдрейфил?
— Нет, дрейфить он не дрейфил, — раздумчиво протянул Жуков, — но и надежды на него я особой не имел. Характер у человека неладный.
