Рефаим услышал в ее голосе всхлип, от которого у него закололо сердце.
Он поцеловал ее ладонь.
— Клянусь, что всегда найду дорогу к тебе. — Он собрался осторожно подтолкнуть ее к входу, но внезапно его тело пронзила обжигающая боль.
Теперь, вспоминая об этом, Рефаим понимал, что ее следовало ожидать. Превращаться из человека в ворона было невыносимо больно. Но в его мире существовала Стиви Рей, и простая, но всеобъемлющая радость обнимать ее, целовать, прижимать к себе…
Он не станет думать о звере. И, по крайней мере, в следующий раз будет знать, чего ожидать.
Боль пронзила его. Он услышал, как Стиви Рей закричала вместе с ним. Последнее, что Рефаим ощутил в человеческом обличье — тревогу за нее. Последнее, что увидел — как она качает головой и плачет. Она потянулась к нему, когда его превращение в птицу завершилось. Рефаим вспомнил, как расправил крылья, словно потягиваясь после долгого заточения в клетке. В тюрьме. И полетел.
Он помнил полет.
На закате он очнулся, замерзший и обнаженный, под тем же деревом у старого вокзала. И едва натянул на себя одежду, аккуратной стопочкой дожидавшуюся его на табуретке, как Стиви Рей выскочила из подземелья.
Она сразу же, не колеблясь, бросилась в его объятия.
— С тобой все в порядке? Правда? Все нормально? — повторяла она, оглядывая Рефаима и ощупывая его руки, словно ища сломанные кости.
— Все хорошо, — заверил ее он, и только тогда понял, что она плачет.
Рефаим взял ее лицо в ладони и сказал: — Что случилось? Почему ты плачешь?
— Тебе было очень больно. Ты кричал так, будто тебя убивали.
— Нет, — солгал он. — Не очень. Просто неожиданно.
— Правда?
Он улыбнулся — как же ему нравилось улыбаться, — обнял ее, целуя светлые кудряшки, и произнес:
— Правда.
— Рефаим?
Рефаим вернулся в настоящее, услышав свое имя, произнесенное преподавателем.
— Да? — обычным вопросительным тоном ответил он.
Она не улыбалась ему, но и не делала замечаний и не издевалась. Просто сказала:
— Я спрашивала, как ты думаешь, что означает цитата на странице семь. Та, где Монтэг говорит, что лицо Клариссы кажется «светящимся изнутри хрупким, матово-белым кристаллом» и сияет как «странно успокаивающее, мягкое мерцание свечи». Как по-твоему, что этим Брэдбери хотел сказать о Клариссе?
Рефаим был потрясен. Профессор задавала ему вопрос. Как будто он был просто замечтавшимся недолеткой — нормальным, обычным, таким как все. Взволнованный, он почувствовал это оголенным нервом, а когда открыл рот, выпалил первое, что пришло в голову:
