Ключ | страница 10
Рука кардинала зависла над клавиатурой, готовая отстучать ответ. Возможно, все решится само собой. Если умрет еще один монах, в живых останется всего четверо — правда, трое из них миряне, не связанные с матерью-Церковью обетами молчания и послушания. Самая большая угроза исходит как раз от них.
На уголке стола, за стопкой газет, кардинал отыскал глазами их фотографии: две женщины и мужчина. В обычных условиях Цитадель сама разобралась бы с ними — быстро и решительно, учитывая ту угрозу, которую представляли они для давней тайны, ревностно хранимой горным монастырем. Клементи, однако, был римским клириком, больше политиком, чем священником. Иными словами, он был весьма далек от соблазнов, рождаемых непосредственным участием в реальных событиях. В отличие от рунского прелата, он не привык подписывать смертные приговоры.
Пытаясь отсрочить момент принятия решения, он встал из-за стола и возвратился к окну.
За минувшую неделю гора начала подавать признаки жизни: за некоторыми высокими окнами мелькали свечи, из труб нет-нет вился дымок. Рано или поздно им придется нарушить свое молчание, восстановить связь с миром и навести порядок в собственных делах. А до тех пор он, Клементи, должен хранить терпение, не пачкать рук и сосредоточиться на будущем католицизма, на тех реальных опасностях, которые грозят Церкви, — опасностях, не имеющих ничего общего ни с городом Рун, ни с тайнами далекого прошлого.
Он потянулся к лежавшей на подоконнике пачке сигарет, намереваясь выкурить шестую за сегодня — в честь принятого решения, — когда в коридоре послышались шаги. Кто-то спешил сюда — так спешил, что дело не могло оказаться обыденным. Раздался резкий стук в дверь, и на пороге возник остроносый епископ Шнайдер.
— Что случилось? — В голосе Клементи прозвучало гораздо больше раздражения, чем ему хотелось бы.
Шнайдер, его личный секретарь, принадлежал к тем епископам, кто поднялся из низов и стремился любой ценой сделать карьеру. Подобно ящерице, которая гнездится у самого жерла вулкана, он постоянно находился в опасной близости от раскаленного добела пламени власти, и все же оно ни разу не опалило его. Деловые качества епископа были выше всяких похвал, однако Клементи было трудно испытывать симпатию к этому человеку. Сегодня, впрочем, весь внешний лоск слетел со Шнайдера без следа.
— Они здесь, — только и сказал он.
— Кто?
В ответе не было необходимости. Все, что интересовало кардинала, без труда читалось на лице Шнайдера.