Долгий день полз, как улитка. Уже стало вечереть, но жара не спадала, и тем более удивительно было видеть на открытом пространстве вокруг Акры столько выехавших из города северян, облаченных, несмотря на царящий зной, в доспехи. Пленники же все были в легкой одежде, многие даже в шелковых и парчовых халатах, указывающих на их высокий статус. Они тихо переговаривались, обсуждая тот факт, что этим утром несколько наиболее значительных военачальников были увезены в Тир по приказу Конрада Монферратского. Сарацины даже жалели тех, кого забрал грозный защитник Тира… Сами же они пока не сомневались, что Саладин обязательно выкупит тех, кто столь отчаянно удерживал по его приказу Акру у моря.
Сидевший в колонне конников подле Мартина коннетабль Амори заметил по поводу вмешательства маркиза в судьбу знатных пленных:
– Обычно наш горделивый Конрад ссылается на то, что у него нет денег на военную кампанию. Но тут он вдруг нашел серебро, чтобы выкупить знатных заложников. Ох, чует мое сердце, неспроста он это сделал. Иметь у себя под рукой таких прославленных военачальников… Но в любом случае казна Ричарда пополнилась за счет милашки Конрада – и то добро.
Мартин не ответил. Он испытывал легкое головокружение. Действительность казалась ему то игрой, то кошмаром. Восседая на саврасом в полном воинском облачении, Мартин чувствовал себя не в своей тарелке; его стеганая подкольчужница совсем взмокла, а по спине сбегали струйки пота. Так, должно быть, чувствовали себя и тысячи иных крестоносцев, выехавших и вышедших из Акры, дабы Саладин увидел мощь христианского воинства. Сталь и пыль, а под сверкающими шлемами – мрачные, насупленные лица тех, кто скоро начнет убивать. Похоже, об этом стали догадываться и пленники: они с отчаянной надеждой всматривались в окрестности, но нигде не было ни намека на зеленое знамя Пророка, под которым должны были явиться те, кто заплатит за них выкуп. Постепенно сарацин обуял страх: многие из них стали громко молиться, иные падали на колени, нарушая строй колонны, однако приставленные к ним охранники ударами древками копий вынуждали их подняться и идти к указанному месту.
– Аллах велик! Аллах милосерден! Аллах не оставит правоверных! – порой выкрикивали мусульмане, и в их голосе слышались полные отчаяния истеричные нотки.
Аллах, может, и не оставил, но Меч Ислама и предводитель правоверных явно забыл о своих людях. Пленники стали это понимать.
Все это происходило, когда солнце уже окрасило шафрановым цветом открытую акрскую равнину и заросли на холмах вокруг нее. А до этого, пока солнце нещадно палило окрестности, только небольшие отряды разъезжали по округе и трубили в рога в надежде, что им с минуты на минуту отзовется рог со стороны ставки сарацин. Жара в этот день была удушающей, раскаленный воздух дрожал над округой зыбким маревом. Вокруг царила глухая тишина. Никакого движения, ни одного силуэта, куда ни кинь взгляд. Правда, в это время Ричарду доложили, что из-за акрского залива, там, где располагается селение Хайфа, поднимается темный густой дым.
