На сосновом столе огромной кухни, обставленной в дачном стиле, ее ждал серый блин заклекшей овсянки. Женька брезгливо ковырнула его ложкой – ни масла, ни сахара. Захочешь – не проглотишь. Небось когда Учур готовил это кулинарное недоразумение, радостно ухмылялся, представляя, как она будет им давиться. Четырнадцатилетний компаньон отца ненавидел новую обитательницу квартиры еще сильнее, чем попугай.
Отложив ложку, Женя встала из-за стола, открыла светло-коричневую дверцу под кухонной раковиной и отправила кашу в мусорку.
– Приятного аппетита! – пожелала она помойному ведру из синего пластика.
– Нахалка! – снова сообщил Сантехник, раскачиваясь на спинке деревянного стула.
– Знаю.
Ничего, поесть можно и в школе. У нее будет не меньше часа, чтобы перехватить пару булочек в столовой. Экзамен начнется в десять, а сейчас нет и семи. Нужно только из дому пораньше выйти. Женя глубоко вздохнула: сегодня ей предстояло сдать историю – последний экзамен в этом году.
И в этой школе.
Осенью она пойдет в специальную гимназию для детей Края, тех, кто принадлежит к одной из четырех рас: Людям крыш, Людям нор, Людям глубины и Людям ветра. Как объяснил отец, это учебное заведение – что-то вроде отчаянного эксперимента горстки энтузиастов. Еще совсем недавно расы считали образование подрастающего поколения своим личным делом. Любые попытки в него вмешаться грозили государственным конфликтом. Но все меняется. Взгляды жителей Края – тоже. Поэтому Женьке ничего не мешало предаваться мечтам о первом дне в новой гимназии. Дочь начальника СКК плохо представляла себе, чему там учат, но точно знала: хуже, чем в ее родной школе уже не будет. Чего только стоило красное от регулярных приступов педагогического бешенства лицо директрисы. Нужно на прощание оставить на стене под окном ее кабинета какое-нибудь смачное граффити. Чтобы помнили.
Хотя бы, пока не закрасят.
Продумывая финальный скетч, Женя вошла в тренировочный зал. Он находился этажом ниже квартиры отца. В самый первый день Морок взял с нее слово, что она будет по часу заниматься здесь каждое утро. Способности его дочери проснулись всего месяц назад, и теперь ей приходилось наверстывать упущенные годы обучения.
Удар светящейся бледно-зеленой нити сбил Женьку с ног.
Она пролетела метра два и врезалась спиной в стену.
Воздух вышибло из легких.
Под потолком полутемного зала висел Учур. Его опоясывали сразу четыре разноцветные нити. Или фибры, как их называли Люди ветра. Он явно вообразил себя человеком-пауком. Фибры тянулись от талии компаньона отца к решеткам маленьких окон спортзала, давая возможность парить метрах в трех над полом, а кимоно стального цвета придавало сходство с героем китайского боевика. По-монгольски плоское лицо парня, год назад покинувшего родной Алтай, оставалось неподвижным. Ни злобы, ни радости.
