Спокойным, слегка пренебрежительным голосом он спросил:
- Не узнали?
Узнал, конечно, Григорьев.
Такой же, хотя постарел и горечь в лице.
- Как поживаете?
- Да вот нос... все лупится.
- Как вы попали сюда? Как меня разыскали?
- Услыхал и приехал. Разыщешь, когда есть нечего: выгнали меня из кочегаров, — больше не надо, — ученые пошли...
- Найдем работу.
И я устроил Григорьева машинистом при водокачке.
Он поселился в чистом маленьком домике. С ним поселилась его дочь, красавица Маруся, с черными, как бриллианты, глазами. Ее муж поселился, молодой красивый кузнец.
Проезжая, я иногда видел ее на пороге с ребенком на руках и вспоминал празднованье рожденья. Тогда я мечтал: может быть, в жизни я встречусь и женюсь на ней. Потом я смеялся, вспоминая свои юношеские мечты.
А теперь я жалел и завидовал счастливцу кузнецу.
Григорьев вот какую услугу оказал мне.
В один прекрасный день все кочегары и машинисты не вышли на работу, заявив, что против всех законов их заставляют работать вдвое.
Я телеграфировал своему начальству и получил распоряжение немедленно рассчитать всех.
Не берусь судить, чем бы это кончилось, если б не Григорьев.
Во главе всех Григорьев говорил мне:
- Мы не спорить пришли с вами, и нового вам говорить нам нечего: помните тогда на паровозе, когда спали мы оба? И здесь люди до одурения дошли, — лошадь и та отдыхает. Вам говорить мне не надо: мы ведь люди, и вы знаете это.
И Маруся стояла тут же с другими, с ребенком на руках; ее глаза смотрели в мои, — спокойные, полные доверия, полные сознания своей правоты, не допускающие и мысли, чтобы не сознавал этого и я.
А вызванные войска уже шли, и кто знает? Может быть, завтра...
- Господа, я не хозяин, что я могу сделать?
И опять говорит Григорьев:
- А вы поезжайте к своему начальству и расскажите им все, что вы знаете.
- Хорошо, я поеду.
И, обращаясь к толпе, Григорьев заговорил:
- Ну, я же говорил вам. Дело теперь в шляпе... Человек на своей шкуре испытал. А покамест ездит, станем на работу и будем ждать его приезда.
На том и порешили, и я уехал.
Я мало надеялся на успех, и большого труда стоило снять вопрос с почвы потачки и перенести его на почву денежной выгоды: от переутомления происходит столько несчастий, столько материальных потерь, что выгоднее, увеличив штат, уменьшить работу дня.
Мне помог начальник тракции, подтвердив цифрами мою мысль.
И убедили начальство.
- Но как там в Петербурге, в Управлении, на это посмотрят?
Начальник тракции угрюмо заметил:
