От Макса не укрылся сарказм, прозвучавший в ее голосе. Он поднял бровь:
— Не тебе бросать в меня камень, Али.
Она выдержала его взгляд и резко ответила:
— Али — это уменьшительное от Алейша.
— А история про девушку из кафе?
— Я и есть девушка из кафе. Как раз сейчас я таковой и являюсь.
«И чертовски хорошенькая девушка из кафе», — подумал Макс, глядя на нее.
Затем вернулся к письменному столу и сел в кресло. Он опять запустил пальцы в волосы и откинулся на мягкую кожаную спинку:
— Мое полное имя Годфри Максуэлл Шеррингтон. На этом имени настоял мой отец, следуя семейной традиции. Но моя мать, слава богу, была не столь старомодной и понимала, что не стоит давать такое громоздкое имя ребенку, рожденному в семидесятые годы. Она согласилась с отцом при одном условии — меня будут называть Максом. И меня никогда не называли по-другому.
В его серых глазах снова появилось то усталое выражение, которое так впечатлило ее вечером в пятницу. Значит, он не нарочно ввел ее в заблуждение. Все равно это не вычеркивает того факта, что из-за ошибочных имен они попали в крайне неприятное положение.
И все же она раздраженно заметила:
— На доске объявлений твое имя значится как Годфри. И на стеклянных дверях приемной, и на двери этого кабинета. Готова поклясться, что здесь на любом клочке бумаги будет имя Годфри. На всех твоих официальных бумагах. — Она подошла к столу, схватила пустой бланк и помахала им.
— Это мое официальное имя. Оно на всех документах. Как в твоем случае имя Алейша.
Али сердито посмотрела на него. Он прав, и они оба это знают.
— Врачи, работающие в системе здравоохранения, не имеют постоянных бланков, — едко заметила она.
Макс поднял на нее глаза и вздохнул, указав на кресло напротив стола:
— Сядь, Али.
Али не сразу села — несколько секунд она стояла и, нахмурившись, смотрела на него. Он тоже смотрел на нее. Тогда она закатила глаза и опустилась в кожаное кресло, про себя отметив, что еще ни разу в жизни не сидела в таком удобном и мягком кресле. Стул в ее больничном кабинете был с твердым пластиковым сиденьем, от чего уже через минуту начинало ломить поясницу.
— Вот несчастье, — произнес он.
Али выглядела точно так же, как и в ту ночь. Большие оливковые глаза смотрят неуверенно, зубы покусывают нижнюю губу, как тогда, когда она спросила его, не сочтет ли он ее порочной за желание лечь с ним в постель.
Он помнил вкус ее губ. И как эти губы скользили у него по телу. Ласкали живот… и спускались ниже.
