Возможно, это глупый жест по отношению к богу юстиции, но Али хотелось разбить лед и расположить его к себе. Она хотела понравиться Годфри Шеррингтону. Чтобы он ей поверил. И не только потому, что он ее защищает и должен это делать, а еще и потому, что в глубине души она знала, что все происшедшее не ее вина, и она хотела, чтобы он тоже это знал.
— Кофе должен быть горячим, — сказала она. — Я сама его приготовила перед отъездом.
Она несет чушь. И понимает это. Надо остановиться. Но он так близко. Его широкие плечи закрывают окно, узел галстука на уровне ее глаз. Она ведь целовала впадинку под этим узлом. Знала, как пахнет там кожа, как бьется пульс под ее губами.
Али опустила глаза, но это не помогло — теперь она видит его покачивающуюся ногу. Ткань брюк плотно натянулась на бедре. На бедре, в которое впивались ее пальцы. Которое она трогала языком.
Она зажмурилась, приказав себе прекратить это, сделала шаг назад и прокашлялась.
— Значит, ты работаешь у Годфри Шеррингтона. Ты его… заменяешь? — Али потерла лоб, не зная, как правильно назвать его возможную должность. — Или ты его помощник? Партнер? Я не знаю… Как, черт возьми, это называется в юридических кругах?
Макс сдвинул брови. Что за околесицу она несет?
— Без обид, пожалуйста, но я слышала, что он — самый лучший, а мне необходим лучший адвокат. И в госпитале, я думаю, на это рассчитывают. Я не хочу, чтобы мое дело было передано его… помощникам.
Макс вскочил с подоконника. Предчувствие его не обмануло!
«В госпитале рассчитывают… Мне необходим… Не хочу, чтобы мое дело было передано…»
Он посмотрел прямо на нее. На женщину, с которой провел в постели не один час три дня назад, упиваясь каждым дюймом ее тела. На женщину, чью губную помаду он только что слизывал поцелуем.
— Али, — тихо произнес он. — Это я Годфри Шеррингтон.
Она уставилась на него, ничего не понимая:
— Но ты Макс.
Он прошел мимо нее, взъерошив волосы, и остановился у письменного стола. Опершись костяшками пальцев о край стола, он опустил голову и произнес:
— А ты Алейша Грегори, не так ли?
Али продолжала смотреть на него. Смысл сказанного им медленно приникал ей в мозг.
— О боже! Макс сел на угол стола:
— Вот именно.
Тошнота, которая все утро подступала ей к горлу, напомнила о себе с новой силой. Али зажала ладонью рот:
— Меня сейчас вырвет. Максу казалось, что с ним произойдет то же самое.
— Понимаю, — сказал он.
— Не понимаешь. — Али со стуком уронила сумку. — Меня на самом деле сейчас вырвет, — прохрипела она.
