— И, Нелл, — окликнул ее Уинтер, вспомнив про дело, ради которого и спустился, — новые девочки уже прибыли?
— Нет, сэр.
— Что? — Только сегодня утром ему сообщили, что две сестры-сиротки всего лишь пяти лет от роду просят милостыню на Хог-лейн, недалеко от приюта. Он сразу же отправил за ними Томми, единственного приютского слугу. — Почему?
Нелл пожала плечами.
— Томми сказал, что, когда пришел на Хог-лейн, их там не было.
Уинтер нахмурился, встревоженный этим известием. Только на прошлой неделе он отправился забрать маленькую девочку лет семи, которую оставили в церкви Сент-Джайлс-ин-зе-Филдс. Но когда пришел туда, девочка необъяснимым образом исчезла. Сутенеры Сент-Джайлса часто охотятся на девочек, но эти дети исчезли буквально через несколько минут после получения им весточки, что они на улице. Это чересчур быстро даже для самых алчных сутенеров. Почему…
Кто-то потянул его за полу сюртука, и Уинтер посмотрел вниз, в карие глаза Джозефа Тинбокса, сделавшиеся большими и умоляющими.
— Пожалуйста, сэр, можно мне пойти с вами посмотреть на леди и ее служанку? Я еще никогда не видел золоченых пряжек.
— Пошли. — Они уже спустились на первый этаж, и Уинтер припрятал свою трость в углу, потом положил ладонь на плечо мальчика. Надо надеяться, так будет менее видно — не хватало только, чтобы леди Бекинхолл заметила, что он хромает на ту же ногу, в которую был ранен Призрак. Он улыбнулся Джозефу. — Будешь моей опорой.
Джозеф просиял, лицо его вдруг стало совершенно ангельским, и Уинтер ощутил разливающееся в груди неуместное тепло. Как у директора у него не должно быть любимчиков. Он обязан относиться ко всем воспитанникам одинаково и беспристрастно — благожелательный воспитатель, стоящий выше и обособленно от всех них. Его отец был именно таким директором, добрым, но отстраненным, и Уинтеру приходилось чуть ли не каждый день бороться за то, чтобы следовать отцовскому примеру.
Он сжал плечо мальчишки.
— Только веди себя прилично, Джозеф Тинбокс.
— Да, сэр. — Джозеф состроил серьезную, как он, без сомнения, считал, мину, но, на взгляд Уинтера, это лишь прибавило ему озорства.
Уинтер расправил плечи и распределил вес на обе ноги, не обращая внимания на боль, прострелившую правое бедро. Затем распахнул двери в гостиную.
От ее вида по его телу словно стремительно пронесся прохладный ветер, от которого участился пульс и пробудились к жизни все чувства, заставляя остро осознать, что он мужчина, а она женщина.
