— А вы? — пробормотала она, промыв и выжимая тряпку. — Вы боитесь смерти?
— Нет. — Ответ прозвучал холодно и уверенно.
Она вскинула брови и склонилась над раной, чтобы рассмотреть ее. Та была неровной, но миссис Баттерман очень хорошо ее зашила. Когда заживет, шрам будет длинный, но аккуратный и не слишком широкий. Ужасно жаль было бы испортить такую красивую мужскую ногу.
— Я вам не верю, — наконец проговорила Изабель.
Один уголок его рта неожиданно изогнулся, словно собственное веселье удивило его.
— Почему же? Зачем мне лгать?
Она пожала плечами:
— Может, из бравады? Ходите же вы в маске и шутовском костюме.
— Совершенно верно, — прошептал раненый. — Я рыскаю со шпагой по улицам Сент-Джайлса. Стал бы я делать это, если бы боялся смерти?
— Возможно. Некоторые, страшась смерти, словно специально затевают с нею игры, рискуя жизнью. — Она провела рукой вверх по бедру, остановившись в опасной близости от одеяла, прикрывающего его гениталии.
Он не пошевелился, но она поняла, что все его внимание сосредоточено на ней.
— Только дураки насмехаются над смертью.
— В самом деле? — Она продвинула тряпку под одеяло. Там образовался холмик. Она выпрямилась и, опустив тряпку в воду, прополоскала ее. — Но это может быть так забавно.
Она поднесла руку, чтобы протереть тряпкой низ живота.
Он схватил ее за запястье.
— Думаю, вы играете в другую игру: вы предпочитаете дразнить. — Шепот его прозвучал прерывисто.
Изабель оглядела вздыбившееся одеяло.
— Пожалуй, вы правы. — Взгляд ее метнулся к его лицу, брови вопросительно приподняты. — А эта игра вам нравится?
— А это имеет значение? — Его рот цинично скривился.
Она вскинула брови.
— Конечно. Зачем дразнить незаинтересованного мужчину?
— А просто ради забавы?
Она заморгала от обиды.
— Вы меня оскорбляете.
Он напряг руку и без усилий потянул ее к себе, так что она была вынуждена наклониться над ним, своим корсажем почти касаясь его голой груди. Так близко, что смогла разглядеть янтарную кайму вокруг более темных радужек и зрачки, расширенные от боли.
— Если я оскорбил вас, мадам, прошу прощения, — прохрипел он. — Но не считайте меня глупцом. Я не кукла, с которой можно играть.
Она склонила голову набок, жалея, что незнакомец так и не снял маску, чтобы она могла как следует рассмотреть его, этого мужчину, который пленил ее воображение, чего не было уже очень и очень давно. Он отгораживался от ее заигрываний возмутительно прямыми речами. Она не привыкла к такой откровенности. Все знакомые ей джентльмены умели говорить утонченно и загадочно, но, в конце концов, ни о чем. Выходит, под маской скрывается простолюдин? Но в его поведении нет никакого подобострастия.
