V
Кобыла прижимала уши, фыркала, рыла подковами землю, не хотела идти. Геральт не стал успокаивать ее Знаком — соскочил с седла и перебросил вожжи через голову лошади. На спине у него уже не было его старого меча в ножнах из шагреневой кожи — его место занимало теперь сверкающее, красивое оружие с крестообразной гардой и тонкой, хорошо сбалансированной рукоятью, оканчивающейся круглым набалдашником из белого металла.
На этот раз ворота не открылись перед ним. Они были открыты, так, как он оставил их, уезжая.
Он услышал пение. Он не понимал слов, не мог даже идентифицировать язык, которому они принадлежали. В этом не было необходимости — ведун знал, чувствовал и понимал саму природу, суть этого пения, тихого, пронизывающего, разливающегося по жилам волной тошнотворного обессиливающего ужаса.
Пение оборвалось внезапно, и тогда он ее увидел.
Она прильнула к спине дельфина в высохшем фонтане, обнимая замшелый камень маленькими руками, такими белыми, что казались прозрачными. Из-под вихря спутанных черных волос блестели, уставившись на него, широко раскрытые глаза цвета антрацита.
Геральт приблизился медленно, мягким эластичным шагом, идя полукругом со стороны ограды, рядом с кустом голубых роз. Существо, приклеившееся к спине дельфина, поворачивало вслед ему маленькое личико с выражением неописуемой грусти, полное очарования, создающего впечатление, что все еще слышна песнь, — хотя маленькие бледные губки были стиснуты, и из них не исходило ни малейшего звука.
Ведун остановился на расстоянии десяти шагов. Меч, потихоньку вытащенный из черных эмалированных ножен, засверкал и засиял над его головой.
— Это серебро, — сказал он. — Этот клинок серебряный.
Бледное личико не дрогнуло, антрацитовые глаза не изменили выражения.
— Ты так сильно напоминаешь русалку, — спокойно продолжал ведун, — что могла ввести в заблуждение любого. Тем более, что ты редкая птичка, черноволосая. Но лошади никогда не ошибаются. Они распознают таких, как ты, инстинктивно и безошибочно. Кто ты? Думаю, муля или альп. Обычный вампир не выжил бы на солнце.
Уголки бледных губок дрогнули и слегка приподнялись.
— Тебя привлек Нивеллен в своем образе, правда? Сны, о которых он упоминал, вызывала ты. Догадываюсь, что это были за сны, и сочувствую ему.
Создание не шевельнулось.
— Ты любишь птиц, — продолжал ведун. — Но это не мешает тебе перегрызать шеи людям обоего пола, а? Воистину, ты и Нивеллен. Прекрасная вышла бы из вас пара, чудовище и вампирка, властители лесного замка. Ты, вечно жаждущая крови, и он, твой защитник, убийца по зову, слепое орудие. Но сначала он должен был стать настоящим чудовищем, а не человеком в маске чудовища.
