И. Сталин»
Но что-то, возможно, и было — возможно даже, попытка отравления. С начала 1932 года Сталин работал в Кремле почти ежедневно, иногда делая пропуски в приёме на два-три дня, нос 19 марта он не принимал в Кремле никого до 25 марта — перерыв составил целых пять дней! Да и 25-го он принял на 25 минут одного Примакова, замкомвойсками Северо-Западного военного округа, и 26-го всего на 12 минут — секретаря ЦИК СССР Енукидзе.
И как раз 25 марта к Сталину обратился с вопросом Ричардсон. То есть нечто тёмное в этом эпизоде есть… Ведь были, были люди и на Западе, и в СССР, заинтересованные в том, чтобы Сталин заболел «всерьёз и надолго, если не хуже».
Но «фокус» не удался, отчего, возможно, в сталинском ответе и сквозила весёлая злость — врёшь, мол, не возьмёшь!
Так или иначе, уже в июне Сталин уехал на Кавказ, хотя с первого же дня «отпуска» работал каждый день — это доказывает его почти ежедневная переписка с Москвой. Причём первое же письмо Кагановичу он закончил так: «Ну, пока все. Я здоров. Привет! И. Сталин».
Коль уж горный орёл Кавказа вновь оказался на Кавказе, от кавказских дел не уйти и не улететь. И 20 июня 1932 года Сталин пишет Кагановичу, Постышеву и Орджоникидзе:
«Ну, дорогие друзья, опять склока. Я говорю о Берии и Орахелашвили, прилагая при сём два письма Орахелашвили: одно на моё имя, другое на имя Орджоникидзе.
Мое мнение: при всей угловатости в «действиях» Берии — не прав в этом деле все же Орахелашвили. В просьбе Орахелашвили надо отказать. он может апеллировать в Заккрайком, наконец — в ЦК ВКП.
А уходить ему незачем. Боюсь, что у Орахелашвили на первом плане самолюбие (расклевали «его» людей), а не интересы дела и положительной работы…».
Пока ещё Сталин не склонен к замене Орахелашвили и письмо от 20 июня заканчивает словами:
« Все говорят, что положительная работа идет в Грузии хорошо, настроение крестьян стало хорошее. А это главное в работе.
Привет. И. Сталин».
Кто же был прав в возникшем конфликте — старый (с 1903 года) большевик Орахелашвили, пятидесятилетний партийный интеллигент, закончивший в 1908 году Военно-медицинскую академию, в 1921 году — председатель Ревкома Грузии, или «этот» Берия с его партийным стажем «всего»-то с 1917 года?
Что ж, давайте подумаем.
Сталин ведь недаром отметил, что верная линия для большевика — выяснять деловой конфликт (если он действительно деловой) в партийном комитете, коллегиально. А Орахелашвили бросился жаловаться Серго и Кобе.
