А повседневное общение с крупнейшими специалистами возникающей атомной науки и техники могло заменить собой любые университеты — была бы голова на плечах.
Голова же у Берии была.
ВЕРНЁМСЯ, однако, в годы ещё военные.
Сказав в мае 1944 года «а.», Первухин на том не остановился. Вместе с физиком Игорем Курчатовым он 10 июля 1944 года направил Берии — как заместителю Председателя ГКО «строго секретную» записку о развитии работ по проблеме урана в СССР, к которой прилагали проект Постановления ГКО, где в последний пункт выглядел так:
«Организовать при Государственном комитете обороны Совет по урану для повседневного контроля и помощи в проведении работ по проблеме урана в составе:
тов. БерияЛ.П. (председатель),
тов. Первухин (зам. председателя),
тов. Курчатов И.В.».
Как видим, Молотов здесь уже прямо выводился «за скобки».
Более того, 29 сентября 1944 года Курчатов сам написал Берии письмо, заканчивавшееся небезынтересно:
«.Зная Вашу исключительно большую занятость, я все же ввиду исторического значения проблемы урана решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая соответствовала бы возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре».
Не совсем обычная аргументация, и, судя по ней, можно предполагать, что Курчатов, зная пока Берию лишь по рассказам, уже понимал, что имеет дело с человеком широких взглядов. И что к нему можно обращаться, привлекая к обоснованию значения проблемы не обязательно чисто утилитарные, прагматические соображения..
3 декабря 1944 года в кабинете Сталина совещания начались в 19.05, и до 20.50 людей там перебывало немало. Но с 20.50 у Сталина осталось трое: Берия, Маленков и Щербаков, первый секретарь Московского горкома партии.
Скорее всего, Сталин оставил их для того, чтобы спокойно обсудить вопросы, связанные с переводом в Москву Ленинградского филиала Лаборатории № 2 АН СССР и из Свердловска — лаборатории профессора Кикоина. Делалось всё это во исполнение принятого в тот день совершенно секретного Постановления ГОКО № 7069сс «О неотложных мерах по обеспечению развёртывания работ, проводимых Лабораторией № 2 Академии наук СССР».
Последний, десятый пункт Постановления гласил: «Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану ». Так Берия получил новое задание Сталина, которое одновременно было и заданием Большой Страны с кратким названием «СССР».
Однако в полную силу атомные работы тогда развёрнуты не были — надо было заканчивать войну, да и возможность создания оружия на основе цепной реакции деления оставалась вопросом всё ещё проблематичным, подкреплённым лишь расчётами не только в СССР, ной в США.
