— Сыновей, — поправляет Илья Фаддеевич.
— Не потерпим — заранее предупреждаю! Девочка стала из дому бегать, приходит возбужденная, громко смеется, дерзит, беспризорные манеры… Так что решительно попрошу внушить вашим воспитанникам, чтобы они об этом знакомстве забыли.
— Это, милый человек, дружба, — понимаете вы такое слово? Это самое лучшее на земле, а вы «не разрешу»! Даже смешно… простите меня, старика. Это важнее в жизни даже, чем музыка и чем языки, и ничего, кроме хорошего, не даст ни вашей дочери, ни моим ребятам.
— А я попрошу не вмешиваться! — почти кричит Петр Варсонофьевич. — По-про-шу! Я из дочери вам в угоду беспризорницы не сделаю!
Петр Варсонофьевич пробегает по коридору, мимо прижавшегося к вешалке Савы, и, хлопнув дверью, исчезает.
Конечно, у Савы больше друзей, но есть и враги; наверно, так всегда бывает в жизни.
…По воскресеньям Муромцевы всей семьей отправляются за Гусинку, в степь; иной раз, когда Петр Варсонофьевич в отъезде, и Маша с ними.
В степь… Сава знает места, где весной травы поднимаются выше головы. Заберешься в травяной лес — и никого нет кругом, все утонуло в зеленом море; даже страшно, даже хочется окликнуть Севу, или Машу, или отца. Но страшно по-хорошему, как бывает, когда слушаешь сказку. Кружит коршун над головой, не то насмешливо, не то испуганно попискивает перепел, и тебе кажется, что ты, как Остап, едешь на могучем коне по безбрежной степи в Запорожье.
Сава и Сева знают озера, вокруг которых, как серебряные зеркала, лежит соль, и другие, заросшие камышом, где весной видимо-невидимо птиц. Запрячешься в камышах — и совсем рядом, отталкиваясь от воды лапками с перепонками, проплывет дикий селезень. Испугавшись шороха, взлетит в воздух — вот уж и не видно его.
Савка стал настоящим степняком. Он может зажечь костер первой спичкой в такой ветер, когда, смотри, как бы тебя самого не унесло, когда все свистит и ревет в ушах, а огонь горит себе в старом, заросшем травой окопчике.
Он умеет очистить рыбу, наловленную отцом и Севой, сварить уху. Ничего, что уха иной раз бывает пересолена или недосолена, — этого никто не замечает, потому что она вкуснее всего на свете и пахнет степными травами, которые ветер, не спросясь, бросил в котелок.
Савка стал настоящим степняком. Он знает степь, когда созревает пшеница и поля, как из литого золота, горят под солнцем. И за Гусинкой, от колхоза «Искра», плывут, чуть покачиваясь, комбайны, и дороги пылят от машин с зерном. А потом знакомые комбайнеры проезжают через город на аэродром, чтобы улететь в Сибирь, где скоро начнется уборка. И обязательно кивнут Савке, когда он выскочит за ворота, провожая машину. Как же иначе, Сава — человек знакомый, степняк. Может быть, и он, когда вырастет, станет комбайнером, полетит в Сибирь, убрав урожай у себя в приволжской степи.
