Но ничему этому произойти было не суждено. Поскольку солнце светило, как в первый день творения, а небеса были словно покрыты берлинской лазурью. Ко всему прочему, Уин находился в офисе, а Майрону вовсе не хотелось проливать слезы.
Но если так, зачем он сюда притащился?
А затем, что скоро сюда пожалует убийца. Майрон не сомневался.
Он повел глазами по месту захоронения и по сторонам, силясь отыскать некий смысл в окружающем пейзаже, но его взгляд наткнулся на очередные клише. Похороны состоялись две недели назад, и сквозь влажную взрыхленную землю уже начали пробиваться к солнцу травинки и побеги неизвестных ему кладбищенских растений. Майрону оставалось ждать, когда внутренний голос произнесет приличествующие случаю избитые слова относительно того, что жизнь продолжается, несмотря ни на какие утраты, и тоненькие стебельки и травинки являются наглядным свидетельством этой вечной природной мудрости. Внутренний голос, однако, на сей раз помалкивал и, слава Создателю, с банальностями в душу не лез. Майрон бросил взгляд на видневшуюся сквозь ветви деревьев школу, обнаружив определенную иронию в соседстве кладбища с мирным школьным двором, с его исчерканным мелом серым асфальтом, висевшими на ржавых цепях качелями и забытым у ограды ярким детским трехколесным велосипедом. Стороннему наблюдателю могло показаться, что скрывавшиеся в тени кладбищенских деревьев надгробия напоминают охраняющих детей и детство молчаливых часовых, весьма добродушных и снисходительных к детским шалостям. Об иронии, впрочем, пришлось забыть. Ведь нынешние школьные дворы отнюдь не такие мирные и идиллические, как прежде. В числе обычных детей по ним расхаживают вполне сформировавшиеся малолетние насильники и социопаты, а также юные создания, с самого рождения исполненные лютой злобы ко всему на свете.
Довольно, подумал Майрон. Хватит на сегодня пространных размышлений.
Он подозревал, что все эти рассуждения и внутренний диалог с самим собой просто средство отвлечения, своего рода философская уловка, позволявшая на время отключиться от проблемы, мысли о которой заставили бы его бедный мозг лопнуть, подобно перезрелому апельсину. В глубине души ему страстно хотелось броситься всем телом на совсем еще свежий холмик, обхватить его руками, зарывшись пальцами в землю, попросить прощения у того, кто лежал в гробу, и воззвать к высшим силам с просьбой дать ему хотя бы еще один шанс.
Но этого тоже не будет. Никогда.
