Салли взяла карандаш и раскрыла одно из скучных дел, но почти сразу отложила его в сторону и воткнула карандаш в стакан, больше походивший на вазу, с надписью: «Лучшей мамочке на свете». Она сомневалась, что надпись соответствует действительности.
Поднявшись на ноги, Салли подумала, что у нее, в общем-то, нет ничего настолько срочного, чтобы задерживаться на работе допоздна; в поддержку этой мысли мелькнула и другая, о Хоуп: пришла ли она уже домой и что она сообразила сегодня на обед? В это время зазвонил телефон.
— Салли Фримен-Ричардс.
— Привет, Салли, это Скотт.
Она немного удивилась, услышав голос бывшего мужа:
— Привет, Скотт. Я как раз собралась уходить…
Он представил себе ее кабинет. Наверняка там все идеально расположено и аккуратно расставлено, не то что у него в кабинете, где вечно царит хаос. В очередной раз слух резанула его собственная фамилия, употребленная по отношению к ней, пусть даже с добавлением через дефис ее девичьей. Салли оставила ее себе из тех соображений, что так Эшли будет удобнее, когда она вырастет.
— Можешь уделить мне минутку?
— У тебя такой тон, будто тебя что-то тревожит.
— Даже не знаю. Возможно, должно тревожить. А может, и нет.
— А в связи с чем проблема?
— С Эшли.
Салли Фримен-Ричардс слегка растерялась. Ее разговоры с бывшим мужем были, как правило, краткими и деловыми и касались тех или иных осколков их прежней совместной жизни. С годами Эшли стала единственным, что их связывало, так что речь шла в основном о ее переездах из одного родительского дома в другой, плате за обучение или страховке за автомобиль. Между ними установилось своего рода перемирие, которое позволяло обсуждать эти вопросы по-деловому, не затрагивая чувств. О том, как живут они сами и что делают, они почти не говорили — Салли казалось, что каждый из них воспринимает другого так, словно тот остался законсервированным в том состоянии, в каком находился при разводе.
— А что случилось?
Скотт Фримен замялся, не зная, как лучше объяснить, что его беспокоит.
— Я нашел довольно странное письмо среди ее вещей, — сказал он.
Салли тоже откликнулась не сразу.
— А почему ты рылся в ее вещах? — спросила она.
— Это не имеет значения. Главное, что там было это письмо.
— Мне не кажется, что это не имеет значения. Не следует вмешиваться в ее личную жизнь.
Скотт разозлился, но решил не показывать этого:
— Она не убрала свои носки и белье. Я положил их в ящик комода и увидел там письмо. Я прочел его, и оно меня встревожило. Наверное, не следовало его читать, но я прочел. Ну и как меня можно после этого назвать?
