Как раз выдалась минутка, и я мог лучше рассмотреть свою спутницу. Одета была Аля не как Убийца, а в легкой белой маячке с длинными рукавами, плотных, не стесняющих движения штанах и кожаных сапогах. Мне оставалось только гадать, где ее снаряжение. Хотя, если присмотреться, можно было увидеть кое-что из экипировки: чехол на левой руке, ножи, и кинжал за поясом. Аля заметила, что я ее рассматриваю и только усмехнулась, наверно ей понравилась моя заинтересованность.
Мы шли между одноэтажных домов какой-то неприветливой улочке. Аля, как и я, шла абсолютно бесшумно по дороге, выложенной из бугристых камней, а с виду не скажешь, что она Убийца, как-никак девушка квалифицируется скрытности.
Улица была какой-то неживой, прохожие старались идти ближе к домам, молодые парни казались какими-то хулиганами: посматривали на нашу парочку подозрительно, когда мы проходили рядом с ними, свистя в след. Я посмотрел на лавочку ключника, увидел самого мастера, взгляд его как бы говорил: «Не повезло же вам». Он будто бы извинялся перед нами. Странно все это было. Аля тоже чувствовала напряжение. Мы свернули в переулок, и я увидел там человек шесть молодых парней, прислонившихся к стене, они ухмылялись, глядя на нас. Мысли молнией пронеслись в моей голове: так вот почему прохожие были подавленные, этот парень, что свистел нам в след, точнее не нам, а в след Але! Тот мастер, что извинялся перед нами, он все знал!
Похоже, в Парме начинают действовать подпольные продажи рабынь, скорее всего, нанимают молодых парней, которые находят девушек и продают их. Вот повезло же нам вляпаться в историю с рабами. Снова проблема и снова решать должен ее я. Между тем они отпрянули от стен, и подошли к нам. Я внешне оставался спокойным, но внутри был полностью собран. Аля отошла за меня, что бы приготовить оружие. Один из них увидел этот маневр и усмехнулся.
— Слышь ты, отдай нам девку по-хорошему, или попадешь вместе с ней на продажу князьям, — съязвил этот гад, и вся орава заржала. Я молчал, и это его рассердило. — Ты че, не понял?! Не отдашь по-хорошему будет больно, эй, ребят, ну-ка наподдайте-ка ему, — мысль о избиении одного человека целой оравой показалась ему забавной и он решил посмеяться за свой длинный «рабочий день».
— Парни, — вежливо обратился я к говорившему, — давайте разойдемся по-хорошему и никто никому отдавать никого не будет. — предложил я им, моя спутница ошалела от этой фразы. С ней все ясно: она была просто уверена, что я даже не остановлюсь, а убью их при первой возможности, я же начал с разговора и по мне было видно что я не хочу драться. Она спрашивала себя: «Почему? Он же Убийца!». И не могла найти ответа. Хулиганы просто-напросто обалдели, а через секунду опять дружно ржали. Насмеявшись, что смехом назвать было нельзя, он заорал:
