Адамова греха, помимо участия в его последствиях; православное богословие считает эти взгляды односторонним преувеличением верного христианского учения.
Однако недостатки Августинова учения показались простительными на фоне учения гораздо более неправославного, которого придерживался сам тот русский эмигрант, — о полной свободе человека от прародительского греха. Односторонняя критика понимания Августином первородного греха, даже среди православных мыслителей, привела к подобным преувеличениям, вызывающим ненужное смущение среди православных верующих: некоторые писатели настолько "против" Августина, что создается впечатление, будто Пелагий был, возможно, все-таки православным учителем (несмотря на осуждение его Церковью); другие любят шокировать читателей, утверждая, будто учение о первородном грехе — "ересь".
Такая гипертрофированная реакция на августиновы преувеличения еще хуже тех ошибок, которые они желают исправить. В этом случае блаженный Августин становится не только "козлом отпущения", на которого навешивают всевозможные богословские ошибки, справедливо или несправедливо, но чем-то даже более опасным: оправданием для элитарной философии превосходства "восточной мудрости" надо всем западным. Согласно этой философии, не только сам Августин, но почти каждый, находящийся под "западным влиянием", включая многих выдающихся православных богословов недавних столетий, не "вполне понимает" православное учение и должен учиться у нынешних представителей "святоотеческого возрождения". Епископ Феофан Затворник, великий русский Святитель девятнадцатого века, часто особенно выставляется на поругание в этом отношении, потому что он употреблял некоторые выражения, заимствованные с Запада, и даже переводил некоторые западные книги (несмотря на то, что он изменял их, удаляя все неправославное), поскольку видел, что опытно проходящие духовную жизнь православные могли бы извлечь пользу из этих книг (в этом он лишь следовал более раннему примеру преподобного Никодима Святогорца). Представители нашей нынешней "элиты" стараются дискредитировать его, заклеймив именем "схоластика". Дальнейший смысл этой критики ясен: если и таким великим православным учителям, как блаженный Августин и епископ Феофан, нельзя доверять, то куда менее все остальные, простые православные христиане, в состоянии понять сложности православного учения. "Истинное учение" Церкви должно быть столь утонченным, что может быть "по-настоящему" понято лишь немногими — теми, кто получил богословскую степень в модернистских православных академиях, где "святоотеческое возрождение" в полном расцвете, или где есть мыслители, официально признанные в качестве "подлинно-святоотеческих".
