— Я не обману ваших ожиданий, Борис Борисович.
— Это время покажет. Кстати, о времени. Тебе завтра, в два часа дня, должно явиться сюда, в это управление. На входе свою карточку покажешь, и тебе скажут, в какой кабинет пройти.
— Спасибо… Я вам очень благодарен.
— Лучшей мерой твоей благодарности будут твои достижения. Я сегодня покину этот город. Ты пока останешься жить здесь. Чуть дальше площади есть гостиница, советую поселиться там. Лошадь можешь оставить себе. Прощай. — Инквизитор пришпорил коня, и, не дожидаясь прощальных слов в ответ, ускакал, оставив юношу одного в незнакомом городе.
Впрочем, Андрей комфортно себя чувствовал в этом новом месте; времени у него было достаточно, и он решил побродить по улицам, притереться к порядкам, и, конечно же, зайти в собор. Желудок его, недобрым бурчанием, возмутился такому плану, он был очень голоден, но маг предпочёл сперва насытиться духовно.
* * *
В притворе собора находилась мраморная скульптура распятия, под которой стояли глубокие чаши с освящённой водой. Как и большинство имперских храмов, здание имело планировку в форме креста. В центральном нефе оказалось два ряда деревянных скамей, разделённых проходом. Капитальные резные исповедальни с символическими изображениями добродетелей и грехов, стояли вначале боковых нефов, отделённых колоннадами. Мраморные колонны украшало золочение, на двенадцати контрфорсах были выступы со статуями, воссоздававшими образы апостолов. Изнутри многочисленные витражи казались огромными. Многоцветные, собранные из разных по форме стёкол, соединённых свинцовыми перемычками, эти великолепно проработанные транспарантные картины своим видом вызывали настоящий благоговейный восторг. Их сюжеты представляли собою библейские сцены. Под проёмами окон располагались барельефы.
На возвышении находился пресвитерий, на который вели устеленные алой ковровой дорожкой ступени. Он отделялся от зала балюстрадой; в центре него располагался алтарь из тёмно-красного мрамора с чёрными прожилками, на котором ярко горели свечи. Позади него, на полукруглой стене апсиды храма, возвышался золочёный крест высотой в три человеческих роста. Изваяние Христа на нём было настолько искусно сделано, и так тщательно, художественно раскрашено, что вызывало священный трепет: образ распятого Спасителя казался настоящим… чудилось, будто кровь с пробитых ладоней вот-вот закапает на пол… Хотелось упасть на колени пред смиренным, и в то же время — величественным ликом Сына Божьего.
