Мальчики принялись петь и плясать. Олег, выкручивая прыжки, и становясь вверх ногами покруче Димы Билана, пел как минимум не хуже, своим очень звонким и громким голосом;
Я был рожден, в семье поверь дворянской,
Отец полковник — триста душ крестьян,
А мать красотки, просто профиль царский,
За ней любой увьется генерал!
Казалось мальчик, словно именинник,
Он может жить, вкушая пирожки.
И горя знай, не будет и в помине,
Везде надуться связи и дружки.
Но так случилось царская немилость,
Семью велел сослать монарх в Сибирь.
Отцу петлею стала Божья милость,
А мать забрали в женский монастырь…
Я не хотел в приют идти сиротский,
Где каждый день нас порют за ничто.
В тюрьме для деток распорядок скотский,
К ноге привяжут на цепи ядро.
Сбежал от стражи, потеряв ботинки,
Пошел мальчишка по камням босой.
Горят подошвы — освежат росинки,
Хоть это плохо бомжевать с сумой!
Давали скверно, часто били плеткой,
Собак спускали, кляли нас ребят…
Но я усвоил как ребенок четко,
Что только слабых злые теребят!
Закалки жизни, прочная закалка,
Для босых ног — жесток палач сугроб…
А топором работа как качалка,
Хоть не поймешь, кому ты строишь гроб!
Подрос немного, мускулы окрепли,
Ты не ребенок, хоть еще безус,
Твоих друзей уж ожидают петли,
И равнодушен к павшим Иисус.
Да воровать, конечно, научились,
А то похуже нам: разбой, грабеж.
Не повезло и стражники вцепились,
Так вышел боком нам крутой балдеж!
Хоть мал годам — вздернули на дыбу,
Палач железо к пяткам приложил.
Но я пусть плакал, знай друзей, не выдал,
Держался стойко, сколько было сил!
Кнут, клещи, пламя — все есть в арсенале,
Умели жестко палачи пытать.
Но губы хлопца — не скажу, шептали,
Хоть за подонков глупо умирать!
Когда на казнь везли до эшафота,
Не мог я даже от побоев встать.
Для палачей нашлась еще работа,
Под ребра парня крюком поднимать!
Толпа ревет — сочувствия не видно,
Пред ними мальчик в волдырях в крови!
Ну как же вам орущие не стыдно,
Ведь ваши дети тоже б так могли!
На колесо швырнули злые каты,
Не могут просто голову срубить….
Ломают кости, скалясь супостаты,
Для них ты жертва, как на пире дичь!
Сознанье тлело в голове мальчишки,
А сизых губ сорвалось: Боже есть!
От жизни получал, конечно, шишки,
Зато нашел, друзей, надежду, честь!
Хоть скажут люди: где честь у бандита?
А поп брезгливо плюнет — в ад иди!
Но на станке хоть кости и разбиты,
Остался верен тем, кто был в пути!
А разве с нищим, парень не делился?
А бедным что, не отдавал кусок?
Никто от кражи ведь не разорился,
