— Сам еще не знаю. Кажется, эти пройдохи считают, что нашли способ вытянуть еще больше.
— Из меня?
— И из вас, и из вашего дяди. Хэрриет Бентли сама призналась мне в этом. Она точно не знает, какие у Хэтфилда козыри, но, во всяком случае, убеждена, что ваш отец не напрасно мучился угрызениями совести.
— Да что они могут знать? Папа был просто не способен поступить против чести.
— Вы уверены?
Она вздрогнула, как от пощечины.
— А вы считаете, что он мог совершить бесчестный поступок?
— Простите, Эллен, но вы сами хотели…
— Отказаться?
— Да, я готов забыть об этом.
— И вы бы пошли на это ради меня?
— Конечно.
Она сжала мою руку и дрожащим голосом проговорила:
— Джерри, вы не можете бросить это дело.
— Почему? Полиции ничего не известно. Все слишком заняты Мэджи. А ваш дядя сумеет разобраться с Хэтфилдом. В крайнем случае, купит его, и честь Робинсонов будет спасена.
— Нет, Джерри, я хочу, чтобы доктор Уилкс дорого заплатил за убийство моего отца.
Я вернулся к столу и зажег лампу. Потом обнял Эллен за плечи.
— Вот что я вам скажу. Если буду продолжать это дело, то уже не остановлюсь. А к чему мы придем — один Бог знает. Уилкс, конечно, заплатит, но не исключено, что и вам это дорого обойдется. Вам или вашей семье. Ясно?
— Да.
— Подумайте, Эллен, это очень серьезно. Ваш отец погиб, потому что знал какую-то страшную тайну.
— Он вообще слишком много знал об Уилксе. Со вчерашнего дня я не перестаю думать об этом. Поэтому отец и не соглашался на наш брак, и Уилкс решил отделаться от него.
— Согласен, и все это придется раскапывать. Но поймите, Эллен: то, что знал ваш отец, компрометировало не только Уилкса, но и его самого. Отсюда и угрызения совести. Поэтому судья стал такой легкой добычей для Хэтфилда: жить оставалось недолго, а смерти он боялся.
— Если отец и сделал ошибку, то уже заплатил. Теперь — очередь других.
— Пусть так.
На следующий день мне пришлось уехать из Мидленда — важное дело требовало моего присутствия в Чикаго. Вернулся я через неделю. Тем временем, убийство судьи настолько заполонило газетные полосы, что не хватало места даже для внешней политики.
«Город охвачен ужасом — Мясник Мэджи все еще на свободе». «Завещание судьи Робинсона признано законным. Назревает процесс». «Мясник Мэджи сеет ужас в предместьях». «Мэджи еще не арестован. Предупреждение полиции».
— Если до конца недели я не отправлю Мэджи за решетку, дело примет очень скверный оборот. Кого тогда все будут обвинять? Конечно, Лаудербека! — угрюмо проговорил капитан, поздоровавшись со мной.
