Пунийцы, по словам Аристотеля, принадлежали к тем немногим варварам, у которых не было царской власти. Карфаген был республикой, но республикой купеческой, наподобие Венеции. Там была плутократия, то есть власть богатства. Всем правил Совет, состоявший из богатейших людей. Во времена Полибия места в Совете открыто продавались (Polyb., VI, 56, 2–3). «Для карфагенян нет постыдной прибыли… У карфагенян для получения должности открыто дают взятки, у римлян это самое наказуется смертью» (ibid.). Кроме того, было народное собрание. В чем заключались его полномочия, из дошедших до нас источников не совсем ясно. Но известно, что к III веку оно приобрело большую власть. Собрания проходили бурно — часто они кончались тем, что неугодного политика разрывали на куски. Совет также раздираем был взаимными распрями — знатные семьи ненавидели друг друга, и ненависть эта передавалась по наследству.
Очень интересной и необычной была армия в Карфагене. Граждане не сражались в войске, как было в Греции и Риме. Солдаты покупались. В Карфагене сражались одни только наемники. Жизнь на Востоке ценилась дешево — и вот в короткий срок, потратив буквально гроши, пунийцы снаряжали огромные армии из негров, ливийцев, балеров, галлов. Часто бывало, что противник их буквально истекал кровью. А карфагеняне не несли никаких потерь. Они считали, что в этом великая сила их государства. Но в этом же была и его великая слабость. По словам Полибия, римляне все свои надежды возлагали всегда на самих себя, карфагеняне же — на наемников. Но, защищая свою родину, честь и семью, римляне никогда не могут охладеть к борьбе, наемники же будут сражаться только пока это выгодно (Polyb., VI, 52, 2–7). Военные кампании карфагенян порой напоминали торговые операции: они воевали, пока члены Совета не находили, что средств на войну затрачено чересчур много. Тогда они временно прекращали военные действия.
Внутренняя жизнь этого великого города окутана непроницаемой тьмой. Пунийцы не занимались науками и искусствами, греков же, которые описали жизнь всего Средиземноморья, они не любили и старались не допускать в свой город. Недоверие их к эллинам дошло до того, что в IV веке официально было запрещено учить греческий язык (Just., XX, 5, 12–13). Но нам, к счастью, известна одна, пожалуй, самая яркая часть их культуры — их религия. Она поразила соседние народы и они оставили подробные ее описания. Боги финикийцев отличались большой свирепостью и требовали человеческих жертв. Ежегодно в жертву Баалу-Хаммону сжигали человека, ему отдавали самых красивых пленных (Plin. N. Н., XXXVI, 39; Diod., XX, 65, 1). Но всего этого было мало — божество требовало самой страшной жертвы. Каждая семья (реально каждая знатная семья) должна была отдать богу первенца, младенца мужского пола. Детей сжигали заживо в медной статуе Баала. «Карфагеняне приносили в жертву сто детей, публично выбранных из числа первой знати… У них есть медная статуя Кроноса (так греки звали Баала-Хаммона. —
