— А Джейк ее видел?
Опасный вопрос. Большинство людей старается таких вопросов не задавать. Наверное, это потому, что, когда развод происходит сразу после рождения ребенка, все подозревают, что причина развода, скорее всего, ребенок. Однако Ричард не такой, как все. И поскольку это Ричард, я рассказываю ему все — и о визите Джейка, и о его явно придуманной болезни, и о Николь, которая на следующий день пришла вынюхивать, что происходит у меня с Джейком, и о том, что Джейк больше не показывается мне на глаза.
У Ричарда есть одна особенность. Можно сказать ему, что ты только что зарубил своего лучшего друга, разрезал его на части и скормил собакам, а Ричард, выслушав все это, спокойно снимет пушинку со своего пиджака и спросит: «Ну и что было дальше?» Вот почему я всегда говорю ему всю правду. То, что случилось на самом деле, значит для меня меньше, чем то, что за этим стоит. В тот вечер во мне тлело сильнейшее желание, и я знаю, что, если бы Джейк проявил ко мне хотя бы малейший интерес, я бы его вернула. Пусть не в свою постель, но в свою жизнь, и за это я себя ненавижу. За свою слабость, и желание простить, и согласие отдать Хлою отцу, которому она не нужна.
До сих пор я никому этого не говорила, никому не рассказывала о визите Джейка. Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Ричард тоже чувствует это, потому что берет меня за руку и крепко ее сжимает.
— Не надо, хватит о Джейке. — Очень мило с его стороны, хотя о Джейке пока еще никто и не говорил. — Если хочешь знать мое мнение, то Хлое с ним лучше не видеться. — Он придвигается ко мне. — Ты мне давай-ка вот о чем расскажи — только во всех подробностях! — с видом заговорщика хрипло произносит он. — Ты правда выцарапала ей глаза? Рассказывай!
В этом весь Ричард. Это, можно сказать, его modus operandi[24]. Когда видишь, что человек начинает расстраиваться, попытайся отвлечь его. Скажем, рассмеши. Очень правильная стратегия.
— Нет, конечно, — отвечаю я и, не выдержав, прыскаю от смеха. — Волосы. Я ей волосы выдрала.
Мне до сих пор приятно об этом вспоминать. У Ричарда кривится уголок рта, но он не произносит ни слова.
— Да знаю, знаю, — говорю я. — Я совсем спятила.
— Ничего подобного, — говорит он, взмахнув рукой, и подходит к кофеварке, чтобы налить еще кофе. — Ты сделала то, что на твоем месте сделала бы любая женщина, которую предали и бросили с маленьким ребенком. Это он спятил. Вот ведь засранец! Никогда его не любил. А она тоже хороша — шлюха!
