Хлоя в его руках кажется тяжелой; неловко поддерживая ребенка, Джейк с беспомощным видом оборачивается ко мне. Заметив меня, Хлоя принимается плакать с удвоенной силой, выгибаясь от негодования. Я забираю ее у Джейка, прижимаю к себе и поворачиваюсь так, чтобы она могла его видеть. Хлоя хватается за мою рубашку; я понимаю, что она хочет грудь. Я начинаю целовать ее крошечные пальчики.
— Она проголодалась и совсем мокрая, бедняжка, только и всего. — Я говорю вполголоса, чтобы успокоить обоих. — Джейк, в холодильнике стоит бутылка сока. Ты не мог бы ее принести? Я сменю подгузник, и ты сможешь покормить Хлою.
Джейк молча выходит из комнаты, а я включаю свет и достаю чистый подгузник. Хлоя уже не плачет, она успокоилась, услышав мой тихий голос и почувствовав знакомое прикосновение.
— Сейчас папочка придет, принесет тебе сок. Будь умницей, — шепчу я. — Не пугай его, Хлоя. Пусть он тебя полюбит.
И только когда раздается щелчок замка потихоньку прикрытой двери, я понимаю, что мы с Хлоей остались одни.
До того как появилась «Граппа», мы с Джейком любили летним вечером сходить в парк Джеймса Уокера, чтобы поболеть за какую-нибудь команду детской бейсбольной лиги. Сидя на деревянной скамье, мы смотрели, как мальчишки сплевывают, размахивают битами, натирают мелом руки и жуют большие куски жевательной резинки, делая вид, будто это табак. Окруженные их младшими братьями и сестрами, с чумазыми, испачканными мороженым мордашками, их усталыми, но счастливыми родителями, мы яростно и громко болели за проигрывавшую команду.
Помню, как я представляла себе, что придет время, и Джейк сам начнет тренировать наших детей. Было легко вообразить, как он, в пиджаке и галстуке, опускается на колено возле сцены, чтобы сделать снимок нашего сосредоточенного маленького Моцарта, который впервые в жизни выступает на публике — с песенкой про звездочку на небе. Глядя, с каким удовольствием Джейк наблюдает за маленькими игроками, как вопит от восторга, когда ватага потных мальчишек, которых он даже не знает, завладевает мячом, я, как теперь понимаю, ошибалась, принимая этот восторг за нерастраченные отцовские чувства. Мне никогда не приходило в голову, что Джейк вопил от восторга именно потому, что те мальчишки не были его детьми.
Могла ли я предвидеть реакцию Джейка на отцовство? Несомненно, какие-то признаки должны были быть, я наверняка должна была догадаться, что он поведет себя именно так, однако сколько бы я ни прокручивала в голове сцены нашей жизни до рождения Хлои, я ничего не находила. Что такое случилось в прошлом Джейка? Неужели его родители допустили промах и он из-за этого теперь наотрез отказывается принять свою дочь? Если что-то было, мне он об этом не рассказывал, я ничего не знаю.
