— Думаете, поможет?
— Когда помогает, а когда…
— Тетя Малаша, я спать лягу. — Лариса встает, потягивается. — Все плывет перед глазами. Я ни минутки не спала.
— Ложись, ложись. — Она осеняет Ларису крестом. — Может, Бог даст, пронесет. Ну и дела.
Она уходит, изумленно и вместе с тем недоверчиво покачивая головой.
Лариса сворачивается калачиком в своей кровати и замирает. Потом поднимает голову, прислушивается. Она делает так несколько раз. Наконец под окном раздаются голоса. Лариса садится в кровати.
— Не встретились… Настенька получит сегодня телеграмму. Может, я на самом деле все испорчу? Что же делать?
Входят Альберт, Катя и Анастасия. Альберт с большой сучковатой палкой. Он прихрамывает. Анастасия с Катей поддерживают его с обеих сторон. Они заботливо усаживают Альберта на табуретку.
— Похоже на перелом, — говорит Анастасия. — Нужно сделать рентген и сменить кочевую жизнь на оседлую. Хотя бы временно. Мы пробудем здесь еще дней десять.
— Три сиделки. И все такие красивые и разные. Я думаю, у меня никогда не срастется кость.
— Меня, чур, в счет не принимайте, — говорит Лариса, скорчив гримасу.
— Две женщины у изголовья больного, две добрые феи из сказки. И девушка, взвалившая на себя роль злого демона.
— Неужели тебе не было больно? — изумляется Катя. — Я бы каталась по полу и выла.
— Пик уже миновал. У каждой боли есть свой пик. Как и у любви. Потом начинается постепенное затухание.
— Мне сначала показалось, будто ты нас разыгрываешь. Ты так картинно взмахнул руками, так красиво упал, как Лорка в своих этюдах. А потом еще долго не хотел вставать, декламировал Северянина, — говорит Анастасия.
— Я любовался твоим страхом, Настасья, и упивался твоей жалостью.
— Ничтожества всегда возбуждают к себе жгучую жалость и никогда — любовь, — комментирует со своего места Лариса.
— Злой демон, очевидно, полагает, что больной гордо уползет в кусты зализывать свои раны. Злой демон ошибается — больной решил ввериться без оглядки жалости двух добрых фей.
— Голова из-за тебя разболелась. — Катя трет ладонью свой лоб. — Сегодня же дам Лидке телеграмму. Пускай отрабатывает шубу и розовый унитаз.
— Не надо вторгаться слепым роком в жизнь других людей, нарушать их планы, надежды, упования.
Лариса вскакивает и, подбежав к Альберту, набрасывается на него чуть ли не с кулаками.
— А вам кто разрешил это делать? Кто вам разрешил вторгаться? Из-за вас они…
Она замолкает и в страхе глядит на Анастасию.
— Лорка, не бузи. — Анастасия берет со стола пустую бутылку, рассматривает ее на свет. — Одиночество заело?
