Ночью Сельга спала беспокойно. Можно сказать, почти не спала, только задремывала время от времени, даже во сне продолжая тянуть бесконечные думы.
Впрочем, это даже думами не назовешь, что-то другое. Сумятица вместо мыслей. Словно какое-то быстрое, мутное, безостановочное течение подхватило ее и несет, показывая видения из прошлого и настоящего, из того, что было и чего не было никогда.
Странные видения, порой – непонятные, словно она вдруг начинала смотреть не своими глазами и слушать не своими ушами. Знакомые и незнакомые лица, обрывки фраз, чужие, невнятные разговоры. Кто-то сражался, кто-то горевал, смеялся, ел, пил, любил…
Но кто? Зачем? Почему она все это видит? Свои родичи, знакомые лица из других родов, выхватываемые из непрекращающегося кружения мысленным взором, хотя бы объяснимы. А остальные? Остальное? – удивлялась она сквозь зыбкую дрему. Почему она видит картины далеких земель, которых никогда в жизни не видела?
Горы, густо поросшие лесом, расцвеченные наряду с темной зеленью хвои желтыми и красными красками осени. Могучие валуны. Мелкий, сыпучий, совсем белый песок. Набегающая на берег серо-зеленая вода, ровно волнующаяся до самого горизонта…
Это что? Откуда море? Зачем оно?
Нет, какой уж тут покой! И мысли мечутся, и грудь щемит непонятной тревогой, словно в сердце загнали длинное, острое жало.
Сельга окончательно забылась только к утру. И, почему-то, увидела себя на родовом капище, где молчаливые чуры богов высятся темными, деревянными исполинами. Будто бы она стоит перед ними, смотрит на них, а они – на нее. Внимательно смотрят, изучающее, но все равно отстраненно и свысока, как всегда смотрят на людей боги.
– Сельга! – вдруг позвал ее кто-то.
Настолько явно позвал, что она завертела головой, озираясь. Нет, никого вокруг, только молчащие чуры. И голос…
Она узнала его. Не сразу, не в первые мгновения, но узнала, хотя и не слышала очень давно. Его голос, Ратня!
– Ратень? – звонко откликнулась Сельга. – Ты где?
И тут же сама поняла, как глупо это прозвучало. Где ж ему быть? Умер он. Вот уже лет десять минуло, как он умер, много воды с тех пор утекло вниз по Лаге-реке.
