С годами Рорик начал задумываться. «Поумнел!» – усмехался про себя морской конунг. Или – наоборот?
Он помнил, как когда-то, в далекой лесной Гардарике, сидел у костра тихой ночью и говорил себе, что ничего не хочет от жизни, кроме ратной славы, долгих дорог и всяческих удовольствий. На тот момент сам себе верил – да, не хочет.
А сейчас? Вот он, Рорик Неистовый, прожил на свете почти тридцать зим, есть у него и слава, и богатство, и любовь женщин, и признание остальных ярлов. Почему же все чаще нападает тоска, словно чего-то все-таки не хватает в его удачливой жизни? Почему простые радости битв, пиров и женского тела уже не так радуют, словно прискучили?
Нет ответа? Или, все-таки, есть? Последнее время Рорик все чаще вспоминал отца Рагнара с его грандиозными замыслами покорения новых земель и объединения вольных ярлов под одной рукой. По-новому вспоминал. Думал – может, отцу, в конце концов, тоже стало скучно просто жить, вот Победитель Великана и нашел себя в величии этих планов? Власть, успех, свершения невозможного, достижение невыполнимого – не в этом ли настоящее счастье?
Впрочем, об этом еще будет время подумать, успокаивал сам себя Неистовый. Об этом и о многом другом. Потом, после возвращения из похода…
* * *
Когда все пять кораблей морского конунга Рорика вышли на веслах из тесноты фиорда, море тут же подхватило их и начало ощутимо заваливать на левый борт. Волны обрадовались возникшей забаве, как малые дети радуются новой игрушке, крепко застучали в дощатые, смоленые днища, раскачивая морских драконов тряской боковой качкой.
Впрочем, со стороны великана Эгира, Морского Владыки, это была лишь игра, шалость, своеобразное приветствие мореходам, мужественное и добродушное, как похлопывание по плечу. Тем, кто снова презрел теплоту и уют очагов ради служения богам войны, ради будущей славы и богатой добычи дальнего викинга, – радуется даже море. Все понимали это – и воины-гребцы, и волны, перекатывающие на своих спинах три тяжелых драккара и два более легких скайда, что шли впереди, как разведчики перед сомкнутым строем. Сам Подводный Хозяин наверняка любовался из глубины на вольный разбег морских драконов, еще гордящихся подновленной резьбой и свежесмолеными бортами.
Дружинники не обращали внимания на качку. Гребцы с удовольствием смахивали соленые брызги с побледневших за зиму лиц, опухших после трехдневного прощального пира. Весело, по-мальчишески пересмеивались, улыбались яркому, весеннему солнцу, сверкающим переливам моря, а главное – начинающемуся викингу. Отойдя подальше от берега, начали складывать вдоль бортов новые весла, еще не потрепанные бурями и переходами. Ставить мачты в гнезда, закрепляли их натянутыми канатами, расправляли тяжелую парусину, уже заранее рвущуюся из рук от нетерпения. Другие устанавливали на носу и корме съемные клыкастые головы на длинных, лебединых шеях – знак, что корабли вышли в боевой поход и готовы загрызть любого, кто осмелится заступить дорогу.
