Если успехи наших войск видны налицо, то наши дела в санатории оставляли желать лучшего. Нет, процесс учебы шел нормально, наши курсантки преображались на глазах, повзрослели, изменились походка, движения стали более экономичными, появилась грация кошек. Они на глазах прогрессировали, на уровне автоматизма срабатывали рефлексы при смене обстановки. Казалось радоваться нужно…
После обеда ко мне в номер приперся Скуратов, потрепались о том, о сем.
— Командир, мне давеча, выпускница школы такой лихой афоризм преподнесла, думал, с кровати свалюсь.
— Ну-ка выдай.
— Какой красавицей не будь, все равно тебя е…уть.
Лениво хохотнули.
— Вот тебе и пуританское советское воспитание.
— Ладно, ты мне зубы не заговаривай, чего приперся?
— Владимир, нам нужен отдых, а то пропадем на боевом посту.
— На кровати, в объятиях симпатичной девушки? Уточнил я.
— Вот, вот, в объятиях — скривился Семен.
Я с тобой согласен, Сеня, заездят нас бабы. — Неделю отдохнем, вот встретим Новый год и отдохнем. — Да, как твои щенята?
— Нормально, после праздника заберу их в санаторий.
Людмила, кроме любовных утех дарила мне главное — знания. Она упорно учила меня пользоваться новыми способностями организма. Объяснила широчайшие возможности «третьего» глаза — видеть не только энергетические столбы, бьющие из недр Земли, но и переходы в другие реальности. А пользование телепортом оказалось настолько простым делом и как я раньше не допер, не понятно. Многому Людмила меня научила — начинала с главного — умения ставить мозговой блок. От этого порой зависит наша жизнь — она постоянно вдалбливала сию мысль в мою забубенную голову. Не ожидал, что под личиной проказливого бесенка окажется строгий, но справедливый учитель. По-хорошему, ей в ноги нужно кланяться, Стас, скотина, давно мог обучить элементарным вещам.
Но больше всего меня поразили ее лекции о Всемирной истории за последние пятьсот лет. Очень большой объем полезной информации получил и главное задаром, но многие знания — многие печали. Обществу рановато знать о всех перипетиях истории.
Занятия о теории времени и хронопереходах и прочих аномалиях, оказались для меня скучноватыми.
— Хронопереход…, коагуляция…, изменение темпорального поля… — бархатно-серебристый голосок Людмилы удаляется, мной овладевает покой и сладкая нега сна.
Вдруг, больной и неприятный щелчок по носу. Затем слышится сварливый голосок Людмилы — спишь на уроке лодырь — сто отжиманий.
— Людочка, да тебе привиделось, глаза от удовольствия зажмурил, ты же знаешь, мне так нравится твой голос.
