По полу маршируют индейцы. Анка глотает таблетки.
Амалия прислоняется к оконной раме. «Кто прочтет стихотворение?» — обращается она к детям.
«Край знаю я, где горы — исполины, / Заря их гребни пламенем зажжет. / Где чащи волнами стекаются в долины, / Весенний ветер свежестью дохнет».
Клаудиу хорошо говорит по-немецки. Подбородок он задирает. А немецкие слова произносит голосом взрослого человека со сморщенным лицом.
Маленькая цыганочка из соседней деревни отжала свой травянисто-зеленый передник. С рук у нее стекает вода. Коса с макушки падает на плечи. В косу заплетена красная лента. Конец ленты свисает и похож на язык. Маленькая цыганочка, босая, стоит перед трактористами, ступни у нее грязные.
На головах у трактористов маленькие мокрые шляпы. Почернелые руки лежат на столе. «Покажи, — говорит один, — я дам тебе десять лей». Десять лей он кладет на стол. Трактористы смеются. Глаза у них искрятся. Лица красные. Взгляды, словно пальцы, ощупывают длинную цветастую юбку. Цыганочка подняла подол. Тракторист одним глотком опустошил кружку. Цыганочка берет со стола деньги. Хохочет, накручивая косу на палец.
От соседнего стола на Виндиша пахнуло шнапсом и потом. «Свои меховые жилетки они таскают все лето», — сказал столяр. Большой палец у него в пивной пене. Теперь он окунает в кружку указательный. «Эта паршивая свинья стряхивает мне пепел в пиво», — злится столяр. Оглядывает стоящего у него за плечами румына. У того в углу рта мокрая от слюны сигарета. Румын усмехается. «Больше по-немецки ни-ни, — говорит он. И продолжает на румынском: — Тут Румыния».
У столяра в глазах жажда. Он поднимает кружку и опрокидывает в себя. «Скоро вы от нас избавитесь! — кричит столяр. Мигнув хозяину, стоящему у столика трактористов, он выкрикивает: — Еще одно пиво».
Тыльной стороной ладони столяр вытер рот. Спросил: «Ты уже был у садовника?» — «Нет еще», — ответил Виндиш. «Знаешь, где это?» Виндиш кивнул: «За городом». — «Во Фрателии. На улице Энеску», — уточнил столяр.
Маленькая цыганочка тянет свою косу за красный язык. Она хохочет и кружится. Виндишу видны ее икры. «Сколько?» — спрашивает он. «Пятнадцать тысяч с человека, — говорит столяр. Он берет из рук хозяина кружку с пивом. — Одноэтажный дом. Слева — теплицы. Если во дворе красный автомобиль, значит — открыто. Парень во дворе колет дрова. Он тебя проведет в дом. Не звони. Когда звонят, тот, что колет дрова, сматывается».
Мужчины и женщины в углу зала, стоя, пьют из бутылки. Один, он в приплюснутой бархатной шляпе черного цвета, держит на руках ребенка. Виндишу бросилась в глаза маленькая голая пятка. Ребенок тянется к бутылке. Разевает рот. Мужчина прикладывает горлышко бутылки к его губам. Ребенок, закрыв глаза, пьет. «Пьяница», — говорит мужчина. Забирает бутылку и смеется. Женщина рядом ест хлебную корку. Она жует и из той же бутылки запивает. В бутылке колышутся белые хлебные хлопья.
