— Догоняем Потоцкого, босс?
Никак не разберу: может, этот Агаксов прикидывается таким простачком, а на самом деле — очень тонкий стратег? Хотя вряд ли. Кажется, он видит мир состоящим из нескольких разноцветных квадратов: знаете, как делают в вечерних новостях, когда не желают показывать важного свидетеля.
— Молодчина, Акс, — отзываюсь я. — Только без истерик, давай просто разгонимся и закончим спуск.
Здоровый он парень, а соображает порой туговато. «Догоняем Потоцкого, босс?» Бедняга. Раньше коровы станут прыгать по скалам, словно козочки. Вот съехать вместе с нами с горы — это ему по силам. Но стóит нам разлететься вверх по склону, Агаксов превратится в тяжелый камень, медленно ползущий на веревках шкива. Потоцкого ему в этом заезде уже не видеть.
А пока что я качу за этим исполином, глядя, как мелькают его дрожащие от напряжения ноги. Акс напоминает ломовую лошадь, затянутую в лайкровый костюм. Всякий раз, когда он пускается полным галопом, цепь соскакивает еще на одну звездочку. В конце концов я вижу, как силач озадаченно дергает и дергает рычаг скоростей. Дружище, ты считать-то умеешь? Свободных звездочек не осталось. Пятьдесят три — одиннадцать, сумасшедшая скорость, а ведь мы только в самом низу.
— Тише. — Если героя не угомонить, он, как и положено ломовой лошадке, не успокоится, пока не рухнет наземь и не испустит дух, давясь собственной пеной. А впереди довольно резкий подъем. — Ага, так вот и держись, полегче, полегче…
Начинается восхождение. Агаксов сразу же отходит, словно душа мертвеца в преисподнюю. Непременно похвалю за ужином, заслужил. Несколько минут Меналеон едет впереди, но и он быстро выдыхается. Остаемся мы двое: Саенц и маленький Азафран, рыцарь и оруженосец.
Настало время потрудиться по-настоящему. Разумеется, я сильнее, но и таких людей, как Патруль, еще поискать. Я вполне серьезно, Саенц не расточает похвалы направо и налево. Может, скромный сельский парень Азафран и не блещет знатной родословной, зато тщеславия ни капли, а ума — побольше, чем у многих. Впервые вижу, чтобы простой самоучка так толково разбирался в машинах, компьютерах, спонсорах, контрактах, даже в женщинах. Мало того, с ним можно иметь дело и на горной трассе.
Итак, в бой. Мы тут же разгоняемся до уровня, когда тело еще не страдает от перегрузок, но уже близко к этому. Каждый мускул, от лодыжки до спинного хребта, в животе, груди, руках, плечах кричит о том, что предел недалек, что бездна физического истощения — пусть временного, по сокрушительного — призывает нас в железные объятия. Так и должно быть. Мы созданы, чтобы ездить по краю. И мы делим шальной ритм, словно рабы на галерах: каждый круг, описанный педалью, подобен удару дубового весла о волны. До перевала — четыре тысячи таких кругов, то есть восемь тысяч мышечных сокращений.
